Общество
Чистопольская школа №3 сорок лет назад, или воспоминания бывшего выпускника
Год назад мои одноклассники отметили 40-летие окончания школы. Чистопольской школы № 3. Сейчас такой уже и нет, вместо нее - лицей № 1 на улице Льва Толстого между Карла Маркса и Ленина.
Выпуск 1975-го, 10 А, собирается регулярно; меня, правда, там ни разу не было. В этот раз кто-то прислал фото - неужели и я так изменился… Photoshop времени небрежно прошелся по всем, но некоторых я просто не узнал.
Пропахал интернет в поисках новейшей информации. Школьного сайта не нашел, лицейский не обновлялся несколько лет. Зато обнаружилась интерактивная фотография. Удалось рассмотреть новый облик школы, похожую сейчас на незамысловатую гусеницу. Раньше это были два отдельных здания - без центральной части.
Левое здание, скорее всего, раньше было дореволюционной гимназией: с высокими окнами, сквозным коридором и аудиториями по обе стороны. Сохранились каменная лестница на три стороны и над ней большой козырек на двух металлических стойках. Ловкие подростки любили влезать по ним и висеть на верхотуре, зацепившись за завитки консолей. Забраться хотелось многим, но удавалось далеко не всем. Остальные молча завидовали, учителя «принимали меры».
Наш класс учился в другом здании, двухэтажном. Наверх вела широкая лестница, делившая дом на неравные части. Перила, собранные старыми мастерами, привлекали внимание желающих скатиться вниз и были до блеска отполированы их штанами. Слева от лестницы - помещение на четыре окна, справа - два зала, переходящие один в другой. Опоздавших не всегда пропускали в дальний класс, да и выйти оттуда было проблематично.
Первые четыре года мы учились слева на втором этаже. Кроме парт, кажется, была голландская печка и несколько шкафов. Нижний класс вскоре переоборудовали в спортивный зал, а чуть позже он превратился в раздевалку. Два класса напротив стали столовой, где за 15 копеек можно было получить, например, компот и сардельку с рисом. Звонок на большую перемену переходил в грохот открывающихся дверей и топот бегущей оравы. Пока не было столовой, на лестничной площадке второго этажа иногда продавали пирожки и коржики, там же давали по стакану бесплатного молока.
Первые четыре года совпали с реконструкцией школы - у нашего здания появилась Г-образная пристройка. На дальнем конце была вторая лестница, коридоры этажей закольцевались, и на переменах бегали без устали. Понравились и теплые туалеты. В центральной части города в те времена в каждом дворе стояли деревянные строения общего пользования.
Между двумя зданиями школы тянулся забор, запомнившийся зеленым. Посередине - небольшие ворота в Сад работников просвещения, сокращенно Садрабпрос. В детской интерпретации получался «ситрапрос». Когда мама туда отпускала, стандартно провожала: «Опять пошли ситро просить». Сад был ниже уровня тротуара, и от ворот нужно было спускаться по деревянной лестнице. Неширокая дорожка, по краям заросли деревьев, кустарника и бузины. Помнится, под ее яркими плодами проходило какое-то мероприятие для нашего первого класса. Мы с цветами, напротив - старшеклассники с книгами. Обмен подарками, и мне достался рассказ «Ярик» - про собаку.
Дорожка приводила к скамейкам, песочницам и качелям. Качели были и для взрослых: полутораметровые гондолы с двумя сиденьями по краям висели на сборных металлических прутьях. Амплитуда высоких качелей могла поднимать отдыхающих на несколько метров. Когда парни сажали в гондолы дам, визгу было много.
В конце сада стоял дом для семьи смотрителя и большой дощатый сарай. Там расставляли столы с незамысловатыми игрушками. Их давали в обмен - можно было оставить фуражку, рубашку. Даже майки снимали. Тогда казалось, что игрушек много, но запомнились только мячи и детский шанцевый инструмент. Взрослых тоже было много, наверное, и для них проводили мероприятия.
«Ситрапрос» работал в теплое время года. Запомнились один или два сезона, потом начали расширять школу. Строители заняли часть территории, и сад закрылся навсегда. На остатках территории позже проходили уроки физкультуры. Теперь на этом месте центральная часть лицея.
В первом классе нас было сорок, к выпуску осталось чуть больше тридцати. На пятом году учебы открылась пристройка, и у нас появились параллельные классы - к десятому набрались литеры Б, В и Г. Сверстников было много, но с некоторыми даже словом не пришлось обмолвиться.
Учителя тоже менялись, и тоже не все запомнились. Иногда всплывают в памяти отдельные лица, но без имен и фамилий, хотя все чему-то учили - и даже годами.
Первую учительницу помню. Алевтина Петровна Ефремова (и фамилия не забылась). Дама была уже в возрасте. Отучила нас четыре года и больше не работала. Наверное, хорошо учила - выпустила 12 отличников. Запомнилось, потому что директриса особо восторгалась этим феноменом. Алевтина Петровна была суровой, но умела ладить со всеми воспитанниками. Привела и записала нас в детскую библиотеку при Доме пионеров (там сейчас ЗАГС). Почти все четыре года писали чернилами, у нас дома их хранили в бутылке из-под шампанского. Многие носили чернильницы-непроливайки в специальных мешочках на шнурках и цепляли на ручку портфеля. Однажды после уроков ударил портфелем Вовку Вагапова по голове, стеклянная чернильница в мешочке разбилась - фиолетовые струйки стекали с волос за воротничок. Наверное, Вовкины родители обошлись без скандала, потому что выволочки не помню, но портфелем размахивать перестал.
С пятого года обучения нашей классной дамой была Екатерина Константиновна. Многие произносили «Ктрнстинна». Она преподавала географию. Предмет не очень привлекательный. Во всяком случае, особыми изысками не запомнился, но не скучал народ на уроках. Было в ней что-то неуловимое, отличавшее от других преподавателей, или мне так казалось. Кажется, Екатерина Константиновна приехала из Ленинграда - вслед за мужем или по распределению. Она стала первой из двух учителей, у которых я бывал дома.
Впечатлили стеллажи книг, и первой мне дали почитать «Одиссею капитана Блада», редкую по тем временам книгу. «Ктрнстинна» приохотила нас к читальному залу, там я впервые увидел Большую советскую энциклопедию. Наша небольшая компания пацанов часами пропадала в библиотеке, где мы запросто осилили какую-то олимпиаду для знатоков и выиграли для класса небольшой бильярдный стол - было чем заняться на переменах. С политинформаций у Екатерины Константиновны не сбегали. Проходили они раз в неделю и состояли из двух частей. Основная заканчивалась быстро и ничем не запоминалась. Вторую проводили энтузиасты по сбору забавной информации из газет и журналов. Всегда можно было услышать что-то интересное. И нам в радость, и отчетность не страдала.
Первой из предметников вспоминается Тамара Васильевна. Кажется, Новикова. С пятого по седьмой преподавала сначала арифметику и геометрию, потом алгебру. До ее уроков никакого интереса к математике за собой не замечал. Проклюнулся он постепенно, и не только у меня. «Страшные» арифметические задачи про бассейны с двумя кранами, а также движущимися в разных направлениях предметами решались запросто. Доказывали теорему Пифагора. Потом пришло время алгебры, и Тамара Васильевна сказала, что мы научимся вычитать из трех пять. Очень заинтриговала. Как-будто что-то щелкнуло, и я заболел алгеброй, которая, например, позволяла решать задачи про бассейны в пять секунд. Класс у нас был сильный, и в седьмом мы выиграли городскую олимпиаду по математике и физике. С восьмого нас учили другие учителя, интерес к математике ослабел, хотя еще и в выпускном мы выигрывали олимпиады.
Физику у нас вел Евгений Иванович Порываев. Серьезный был мужик, ветеран Великой Отечественной войны, хотя тогда этого словосочетания еще не было. Рассказывал про нее редко. Никогда про стрельбу, только фронтовой быт. Мы тогда не понимали, что это и есть самое интересное. Хоть мы и отличались на олимпиадах, не могу оценить, насколько хорошо он преподавал физику, потому что многие вещи я понял много позже. Евгений Иванович был человеком прямым и жестким - не растворился в женском коллективе. За это его и уважали.
В начале десятого класса нам вдруг объявили, что физику будет вести другой учитель. Много позже стало понятно, что ожидавшей прибавления в семействе даме дали дополнительные часы перед декретным отпуском, чтобы увеличить пособие по рождению ребенка. Тогда же мы и знать ничего не хотели, когда увидели ее перед собой. Неожиданно для всех староста класса и отличница Наташа Ильина встала и попросила даму отказаться от нашего класса. Урок кое-как прошел, и Наташа сказала, что на следующий день мы идем в кино, а не в школу. Серьезный мятеж по тем временам. Дальнейшего не угадал никто: нам не только вернули Евгения Ивановича, но и назначили классным руководителем. Бывает же…
Французский язык вели в двух городских школах. В третьей был еще и немецкий, но нам достался именно французский. Начали учить в пятом классе, учебник был нестандартным и стал одним из немногих, который помнится до сих пор. Класс разделили на две группы, нас учила Людмила Сергеевна Иванова. Суровая была дама. Мне как непоседе доставалось от нее больше, чем от остальных учителей, особенно за пирожки. Их покупали на большой перемене, а это всего 10 минут. Пока купишь, пока набегаешься, есть приходилось только на уроке. Остальные преподаватели быстро смирились с тихим почавкиванием, а Людмила Сергеевна боролось долго, пока вскоре не открыли столовую - и перемена увеличилась, и сарделька казалась лучше пирожков.
Почему-то в нашей группе увлеклись французским языком. Многие прикупили словарей, дополнительной учебной литературы. Нам с Рэмом нравилось придумывать замысловатые диалоги, девчонки изощрялись еще больше, чем приводили француженку в полный восторг года два или три. Однажды кто-то, выскакивая из класса, с силой толкнул дверь - удар по голове, и Людмила Сергеевна в глубоком нокауте. До конца учебного года нас учил кто-то другой, были и перерывы. Интерес к языку ослаб, однако треть нашей группы поступила в институты и на факультеты иностранных языков - к удивлению учительской.
Самым скучным и нудным предметом был русский язык. Пока к нам не пришла Галина Петровна. Очень жизнерадостная дама, всегда улыбалась. Все у нее было легко и просто. Это были даже не уроки, а игра в словесность, и мы включались в нее «с полоборота». Она успевала опросить всех, и не по разу. Руки тянули даже самые неактивные. Походы к доске уже не пугали, а под настроение были и в радость. Разбор полетов проходил под общий галдеж, и это только помогало.
С литературой было сложнее. Мы писали сочинения про «образы» Чацкого, Онегина, Печорина и ничего не понимали. Наверное, в таком нежном возрасте русская классика понятна только самородкам. Галина Петровна старалась, как могла: не помню, чтобы уроки были скучными, но до меня она не достучалась. Хотя один учебный фильм запомнился. Небольшой кусок из постановки «Горе от ума»: классическая версия и полная противоположность, где Молчалин - вынужденный приспосабливаться жесткий философ, а Чацкий - наслушавшийся вольных речей болтун и пустышка.
С литературой примирил Наиль Мансурович Валеев. Позже он стал ректором Елабужского университета, республиканским министром культуры, региональным депутатом, а к нам пришел 24-летним. Молодой, симпатичный, с копной кудреватых волос, в роговых очках. Интерес девчонок к литературе резко вырос - сочинения писали томами, заполняя тетради в 24 и 48 листов. Литературный кружок единственный в школе работал без профанации, не «для галочки».
Туда меня занесло не сразу. Сначала один приятель там «потерялся», потом другой, а за компанию куда не попадешь. Все это больше походило на институтские семинары, хотя и уроки были полноценными лекциями: он рассказывал, мы записывали. Кружок - это обсуждение публикаций в толстых литературных журналах. Раз в неделю - очередное выступление. Помню, мне достался «Вечный зов». Недели три-четыре трудился, а Наиль Мансурович оценил коротко: «Мы ничего не поняли». Такой приговор мне достался единственному из всех.
Не знаю, как остальные, а я прочитал всех «школьных» авторов. И Толстой, и Достоевский тогда - ни уму, ни сердцу. Какой-то Платон Каратаев, Болконский почему-то разговаривает то с дубом, то с небом. Читать, однако, хотелось. Перед выпуском Наиль Мансурович дал список литературы на нескольких листах: от «Илиады» Гомера до наших дней. Несколько лет методично, пункт за пунктом, осваивал - к удивлению институтской библиотекарши.
Мы регулярно бывали у него дома, где почти все стены были заставлены книжными стеллажами. Собирались для проверки сочинений, написанных четырьмя параллельными классами. Для меня это стало шлифовкой и правописания, и стилистики. Нам доставалось по десять-двенадцать тетрадей на каждого, сами ставили оценки, хотя после нас, я думаю, приходилось и перепроверять. Работали часами, в перерывах - чай с вишневым вареньем и музыка. Jesus Christ Superstar, URIAH HEEP, DEEP PEUPLE - меломаны меня поймут, а блюстители советской нравственности удавили бы.
Первое приобщение к мировой живописи - тоже на его уроках и внеклассных занятиях. До этого вспоминаются иллюстрации в учебниках: богатыри, Аленушка на камне, прилетевшие грачи Поленова, и вдруг - «Капричос» Гойи. Рассказов о художниках было много, но ближе оказались старые испанцы с голландцами и особенно импрессионисты. Когда получается, в музей Орсэ хожу только из-за них.
Наиль Мансурович привлек внимание к купеческой архитектуре города. Особо впечатлили надписи «Чай» и «Сахар» над известным в Чистополе магазином. Тогда их почти не было видно за неоновой рекламой. Он же рассказал о писателях в чистопольской эвакуации, больше всего о Марине Цветаевой. Так получилось, что про нее же много рассказывала институтская преподавательница. Еще позже поселился в Болшево, рядом с мемориальным музеем поэтессы. Хотя носило меня от Прибалтики до Сибири, от Казахстана до Северного полюса…
Из учителей вспомнил всех, кого смог. У одноклассников возможны варианты. Когда-нибудь все-таки встретимся и обсудим. Можем и спеть, как когда-то на уроках пения. Был у нас несколько месяцев мужичок с гармошкой и репертуаром из двух-трех песен. Ему нравилось, как мы пели про орлят, которые учатся летать. Мы не пели. Мы орали на всю школу - но искренно, а искренность сближает и объединяет
Следите за самым важным и интересным в Telegram-каналеТатмедиа
Подписывайтесь на наш Telegram-канал «Чистополь-информ»
Комментарии
0
0
Спасибо за добрыевоспоминания об учителях Чистопольской средней школы 3, тем более, что Вашим классным был мой отец и мне кажется даже помню некоторых выпусников . С уважением Неля Порываева (Poryvaeva@spark-mail.ru)
0
0
0
0
у них в классе Рамиль был красавчик. все девки по нем сохли. где он сечас
0
0
0
0
Евгений Иванович был серьезный мужиком. Сейчас в школе нет таких, все не до деланые какие то.
0
0
1
0
Рамиль конечно мальчик красивый был, но Логачов в их классе и у всей школы и в городе лучше. Спортсмен, певец музыкант. Звезда танцев в верхнем Парке сколько лет играл на гитаре, на него все ходили.
0
0
0
0
Есть неточности в статье, Алевтина Петровна Якимова, по русскому языку Галина Федоровна, А Екатерину Константиновну мы звали ЕКУТ, потому что она была Кутузова. Жевал на уроке всегда Коля Ефимов и дружил он одно время с Вовой Карповым. В библиотеке мы выиграли во втором классе Викторину, состоящую из 32 вопросов. Рамиль и Слава ответили на все, мы с Кароповым заняли тогда второе место пополам. Я/ не успела ответить на два последних вопроса. Мы исписали по две общие тетради ответы на эту викторину. До сих пор помнятся некоторые вопросы: Какая рыба вьет гнездо и самая маленькая птица в мире( Колюшка и калибри). По физике Галину Алексеевну нам неожиданно дали во втором полугодии 9 класса. Это нас и возмутило. Ей после декретного надо было вторую смену для работы и в результате этой рокировки пострадали 5 десятых и пять девятых классов. Просто поменяли физиков на полгода. Мы, узнав это, взбунтовались и три дня не ходили в школу. Как раз первый день выпал на премьеру "Анжелика и король".
0
0