ЧИСТОПОЛЬСКИЙ ВОЯЖ КОМАНДОРА

Глава 38

Кукиш от Лешеньки. Совет Гвоздодерова. Фьюить-фьюить

— Да-да, конечно, Николай Фомич, я еще не успела об этом сказать. Мы с мужем будем ой, как рады, если Остап Ибрагимович и наш дорогой племянник согласятся пожить у нас. Умоляю вас, — Аглая Харитоновна просительно посмотрела на Бендера и Арнольда, — живите здесь сколько пожелаете, сколько вам позволяют ваши дела. Лешенька, скажи, что ты будешь очень рад.
Алексей Иванович тут же быстро забрался на стул и успел выдать «Куда куда, фьюить–фьюить, вы удалились…» из арии Ленского оперы «Евгений Онегин». Бендер быстро стащил его со стула и усадил рядом с собой. Оглядев сидящих и положив руку на плечо Алексея Ивановича он сказал:
— Мы с Арнольдом Александровичем не смеем отказать вам, уважаемые Аглая Харитоновна и Алекса… Алексей Иванович. Мы надеемся, что в нашем дружеском и родственном окружении наш подзащит… наш молодожен не только воспрянет и окрепнет, но и сам поделится с нами богатством своей души. Не так ли, Алекса… Алексей Иванович?
— Фьюить-фьюить…
Николай Фомич опять наклонился к Остапу и прошептал:
— Остап Ибрагимович, я вижу, что Алексей Иванович слушается вас беспрекословно. Видно, что он эмоционально сильно возбужден и ему надо бы отдохнуть. А еще лучше будет, если он еще поспит. Сон для него сейчас — лучшее лекарство. Отведите сами его в спальню и побудьте с ним, пока он не уснет. Это мой совет как врача.
— Я и сам было так подумал, Николай Фомич.
Остап обернулся к Аглае Харитоновне и сказал:
— Аглая Харитоновна, с вашего разрешения я тоже удалюсь вздремнуть вместе с вашим супругом. Мы пообедаем позже.
— Да–да, Остап Ибрагимович. Ложитесь рядом на кушетке.
— Еще один момент, — Бендер обратился к Арнольду, — сходите, пожалуйста, к Александру Петровичу и предупредите его, что мы с вами поживем здесь, но будем его навещать. Заодно прихватите наши вещички.

Глава 39

Привет командору! Удав и кролик. Трагикомедия «Грезы и крах миллионера». Последние акты.

— И надолго вы с Бендером туда перебрались? — Балаганов выслушал Арнольда по поводу их планов относительно Алексея Ивановича. — Конечно, командор здорово все провернул, теперь наш миллионер все ему выложит. Я его хватку знаю.
— Надолго или нет, неизвестно, дядя Шура. У моего так называемого дядюшки явно крыша едет, — Арнольд рассказал Балаганову о вокальных начинаниях Алексея Ивановича. — Аглая Харитоновна и его доктор решили, что с нами он быстрее вылечится. Я лично слабо в это верю, очень уж не туда моего дядюшку заносит. С другой стороны, на сегодня это единственный шанс что-то у него узнать. Что интересно, Остапа Ибрагимовича он слушается беспрекословно.
— Ну еще бы. Я тоже до сих пор по привычке его слушаюсь. А отцовские чувства по отношению к тебе у нашего миллионера проклевываются?
— Какое там! Они у него давно атрофировались. Еще во время нашей единственной встречи он постарался побыстрее дать деру от меня. И сейчас старается избегать, хотя по его же легенде я прихожусь ему племянником. Ладно, дядя Шура, надо идти, дядя и тетя скучают, небось, по племяннику.
— Иди, внучок, иди. Привет командору! Передай, что Балаганов верит в него. Держите меня в курсе, если что узнаете.
— Само собой, дядя Шура.
Между тем жизнь в доме Аглаи Харитоновны текла своим чередом. Аглая Харитоновна и Николай Фомич тихо–мирно обедали и вполголоса беседовали.
Основные события в это время происходили в спальне Алексея Ивановича. Там шел очередной акт трагикомедии под названием «Грезы и крах миллионера». Спальня находилась в самой отдаленной и изолированной комнате большого дома Аглаи Харитоновны. Дом когда–то построил первый муж хозяйки, Поликарп, в расчете на большое прибавление семейства. Он был геодезистом и к планировке дома отнесся профессионально. Случилось, однако, так, что построив дом, Поликарп умер. С остальными мужьями по разным причинам тоже прибавления семейства не получилось. Мужья попадались пьющие и непутевые, поэтому Алексей Иванович для Аглаи Харитоновны оказался просто находкой.
Этот акт трагикомедии разворачивался так. Остап усадил трепещущего от страха миллионера в кровать и для верности обложил его подушками. Сам сел на кушетке напротив. Сбылись самые кошмарные многолетние сны и видения Александра Ивановича Корейко. Перед ним сидел сын турецкоподданного Остап Бендер собственной персоной. Немая сцена напоминала поднявшего голову голодного удава с неподдельным интересом смотрящего на съежившегося от страха кролика. Защитные причуды больной головы не срабатывали, подпольный миллионер был обречен. Улетучился куда-то в небеса дар вокалиста, исчез образ мещанина начала века, перед Бендером сидела жалкая тень Александра Ивановича Корейко, мошенника и казнокрада. Как же он был не похож на того самоуверенного табельщика из Северного городка, выбрасывающего Остапу много лет назад из–под кровати тугие пачки ассигнаций.
— Еще раз здравствуйте, Александр Иванович. Не волнуйтесь, при людях я буду называть вас Алексеем ибн Ивановичем. Про пожар я знаю, где остальное? Вся наличность, выданная добровольно, будет представлена суду присяжных в качестве вещественного доказательства, и это облегчит вашу вину.
— Малая толика осталась, остальное сгорело, Остап Ибрагимович.
— Я смотрю, вы опять стесняетесь, как и в дни нашей молодости. Знаю я вашу малую толику, уже сталкивался. Итак, что вы можете сказать по существу поставленного мною вопроса? Излагайте четко и ясно.
— Фьюить-фьюить…
— А вот фьюить-фьюить не надо, уже не пройдет. Я же сказал — слова произносить четко и ясно. Смотрите мне в глаза. Вы заставляете меня вспомнить мои былые навыки жреца, мага и чародея, любимца Рабиндраната Тагора. Смотрите мне в глаза и повторяйте за мной: «Я, бывший совслужащий Корейко Александр Иванович…»
— …Александр Иванович…
— …без утайки признаю что…
— без утайки признаю что…
— всю жизнь грабил государство…
–… грабил государство…
— и спрятал оставшуюся часть награбленного …
–… часть награбленного …
— Где спрятали? Уж не в могилке ли своего единокровного братца? Не хотите ли вместе со мной его навестить? Не хотите? Я так и знал. Тогда продолжим. Где спрятали?
— …где спрятали?
— Александр Иванович, это я спрашиваю: «Где спрятали?», а вы четко и ясно отвечайте, где спрятали.
— Под крыльцом спрятали, Остап Ибрагимович.
— С кем спрятали? Вы были не один?
— Один.
— Хорошо, продолжайте. Под каким крыльцом?
— Моего дома. Который сгорел.
— Показать можете?
— Я сам не могу найти. Забыл, как стоял дом и где было крыльцо. Простите великодушно.
— Ладно, это мы выясним. В чем хранилось краденое?
— В портфеле.
— Это плохо. Портфель мог сгореть.
— Он не сгорел. Я его закопал.
— Это хорошо. Вы каетесь в содеянном, Александр Иванович?
— Каюсь, Остап Ибрагимович. Не губите.
— Хорошо. Ваша исповедь и раскаяние принимаются и будут рассмотрены в качестве смягчающих вину обстоятельств. Вещественные доказательства будут изъяты без вас. Мало того, вы о них забываете. Раз и навсегда. Уяснили?
— Уяснили. Раз и навсегда.
— Это будет являться гарантией вашей дальнейшей безмятежной жизни. Это тоже понятно?
— Это тоже понятно, Остап Ибрагимович. Мне очень нужны гарантии.
— Не забывайте, что отныне Арнольд Александрович ваш племянник. Проявляйте знаки внимания по отношению к нему до тех пор, пока мы от вас не съедем. Тоже ясно?
— Тоже ясно, Остап Ибрагимович. Спасибо. Очень большое.
— Вы сейчас засыпаете и просыпаетесь вполне нормальным человеком. Можете оставаться Алексеем Ивановичем. Все, вы спите. Раз, два, три…
Убедившись, что Александр Иванович крепко спит, Остап тоже прилег на кушетку и через минуту уснул сам.
Через три часа в спальню зашла Аглая Харитоновна. Она полюбовалась спящим как младенец Алексеем Ивановичем и осторожно разбудила Остапа.
— Остап Ибрагимович, просыпайтесь, вам пора обедать. Пришел Арнольд Александрович, пообедаете вместе с ним. Мы с Николаем Фомичем давно отобедали и попьем чай в вашей компании.
Остап вышел на кухню. Гвоздодеров, сидящий за столом, тут же обратился к нему:
— Остап Ибрагимович, скажите на милость, в чем секрет вашего влияния на моего пациента? Я в своей многолетней практике впервые сталкиваюсь с такой метаморфозой. У Алексея Ивановича зафиксированы сильнейшие отклонения здоровья психологической направленности, и тут появляетесь вы. Болезнь не столько замедляется, сколько резко меняет форму. Чем вы это объясните? Кстати, даже я почувствовал влияние вашей сильной личности. Некоторые восточные исследователи называют такое влияние «аурой». У вас она очень сильная.
— Я знаю, Николай Фомич, и стараюсь этим лишний раз не пользоваться. А вот в случае с Алексеем Ивановичем пришлось прибегнуть к некоторым своим методам.
— Гипноз?
— Отчасти. Я бы не хотел особенно распространяться на эту тему. Когда–то в молодости я иногда зарабатывал на жизнь тем, что дарил и раздавал слонов. Доверчивая часть публики была уверена, что им подарили настоящих слонов. Уверенные в этом, они уводили дареных слонов на поводке. Остальной публике было смешно. Аттракцион пользовался большим успехом.
— Действительно смешно. А вы, Арнольд Александрович, как вы узнали, что у вас есть дядя в лице Алексея Ивановича?
Тут вмешалась Аглая Харитоновна:
— Николай Фомич, дайте же гостям спокойно поесть. Об этом я сама вам расскажу.