Чистопольский вояж командора

Глава 15
Беспокойное утро. Цель, возможно, близка.

Балаганов, который спустился вслед за Бендером по лестнице и который все слышал, сказал:
— Пустое это, Бендер. Для Семеновны ваши речи, что мертвому припарка. А вот лишняя известность нам совершенно ни к чему. Не оценил народ ваших шуток. Детей лейтенанта Шмидта зачем-то сюда приплели. Мы-то здесь причем?
— «Мы» — это кто, Шура?
— Как кто? Мы с вами, командор, дети лейтенанта Шмидта.
— Я смотрю, с годами вы все больше входите в образ, это уже настораживает. В некоторых лечебных учреждениях наверняка, уже числится с десяток наших братьев. Вместе с внуками Карла Маркса и дюжиной Наполеонов.
— Да ну вас, Бендер, я серьезно. Вы думаете, Семеновна угомонится? И не надейтесь. Ладно, идемте завтракать. Арнольда я тоже разбудил, он по моей просьбе овсяную кашу готовит. В нашем возрасте очень даже полезная пища. Особенно после вчерашнего пиршества у Пучеглазовых.
Во время завтрака решили, что к Аглае Харитоновне отправятся Бендер с Арнольдом. Один, понятное дело, как сын Александра Ивановича Корейко, а второй — как его давний знакомый по прошлой жизни. Пока судили да рядили, Арнольд сидел задумчивый и все что-то пытался вспомнить. Он то морщил лоб, то чесал затылок и, наконец, выдал:
— Я вот что хочу сказать, а вернее добавить к тому, что уже говорил. Из Казани я ехал сильно выпивший и смутно помню, как добрался до Чистополя. В автобусе познакомился с одним нормальным местным мужиком, у которого остановился по приезду в Чистополь. Он меня сам пригласил. С ним мы, конечно, тоже хорошо выпили еще в автобусе, и я ему рассказал, что ищу отца. Потом пришла его жена и сначала хотела меня выгнать. Я ей тоже рассказал, зачем сюда приехал, и, помню, показал адрес, который мне дала кадровичка той организации, где раньше работал отец. Организация, кстати, очень серьезная. Помню, что у них в доме был телефон, и эта женщина стала все куда-то названивать. Похоже, что она какая-то местная чиновница. Звонила она, звонила, а потом она посмотрела на меня печально и сказала, что мой отец недавно погиб при трагических обстоятельствах. Они с мужем помогли мне найти его могилу, а остальное вы знаете. Про цинковый гроб они, видно, понятия не имели. Хорошие люди, жалко, не помню, где живут. Я решил выяснить, где конкретно жил мой отец, в каком доме. На бумажке у меня был его адрес, но я эту бумажку где-то выронил. Думал, что на кладбище. Сюда меня Александр Петрович и привез, здесь мы с ним и познакомились. Надеюсь, что отец жил с этим непонятным моим дядей раздельно. Дом-то дяди, как нам вчера сказали, кажется, сгорел.
— А может, и не дяди, а может, и не сгорел, — Балаганов встал из-за стола и нервно заходил по комнате. — Тут все больше загадок появляется, а дело, может быть, совсем простым, выеденного яйца не стоит. Делов-то, взять лопаты и…
— Шура, мы знаем, к чему вы опять клоните. Давайте так: мы сегодня наведаемся к Аглае этой Харитоновне, выясним у нее все, что можно выяснить, а потом уже будем решать, по какому сценарию будет разворачиваться наша операция «Золотая осень». Да, после беседы у Пучеглазовых загадочных новостей прибавилось, и нам сегодня надо действовать осторожно. На самом деле, странно все складывается. Аглая Харитоновна вместе с участковым милиционером хоронят вашего, простите, стажер, отца в цинковом гробу. Потом неизвестно откуда появляется ваш неведомый дядя. Этот дядя собирается жениться на Аглае Харитоновне. Казалось бы, собирается и пусть себе собирается, дело обычное. Но тут следом выясняется, что сгорает чей-то дом. Чей дом? Дяди или вашего, стажер, отца? Если это был дом вашего отца, то здесь у меня возникают грустные мысли. Вместе с домом могло сгореть то, к чему мы все проявляем большой интерес. Ладно, хватит гадать на кофейной гуще, пора наведаться к этой загадочной Аглае Харитоновне. Собирайтесь, стажер, труба зовет. Сегодня вам надо облачиться в ваш парадный костюм. Туфли тоже не мешает почистить. Вам надо обязательно произвести благоприятное впечатление. Так и быть, я накину на себя старый плащ борт­механика, а вам жертвую единственный в этом доме зонт. — Бендер встал из-за стола и посмотрел в окно. — А дождичек-то все сильнее льет, однако.
— А машина на что? — Балаганов тоже подошел к окну. — Вчера мы и так под дождь попали, когда от Пучеглазовых шли, да еще после бани. Весь лечебный эффект коту под хвост, поясницу с утра ломит. Вы пока чаи погоняйте, а я пойду в гараж схожу. Конечно, к Аглае мы всей толпой не пойдем, я вас в машине ждать буду. Зато сразу к дому подъедем.
— Вас посетила очень здравая мысль, Шура. Главное — своевременно. Я ведь совсем упустил из виду, что у нас свой выезд имеется. С другой стороны — пешие прогулки на свежем воздухе очень даже полезны. Особенно в нашем юном возрасте. Да и город интересно было посмотреть. Удивительное сочетание духа старинного уездного города в его центре и чисто деревенского уклада жизни на его окраинах. Ко всему этому — зримые элементы технического прогресса. Мне наши прогулки очень даже понравилось. Жаль, погода подводит.
— Вот и перебирайтесь сюда, командор, на постоянное местожительство. Вместе с вашим цирком. У нас народ такие зрелища любит. А вы будете душой отдыхать, гуляя по старинным улицам Чистополя.
— Цирк, бортмеханик, не табачный киоск. Он находится там, где родился. А душой я везде отдыхаю, на то нам и дана жизнь. Идите, Шура, мы уже в трепетном ожидании встречи с Аглаей Харитоновной.
Когда «Москвич» Балаганова выехал с основной дороги на улицу, где жила Аглая Харитоновна оказалось, что дорога, как таковая, постепенно начала исчезать. Впереди машины лежала глубокая колея, заполненная черной водой. Местами проглядывали редкие участки, отсыпанные кусками битого кирпича, шифера и обрывками рубероида. Полоса препятствий была не по зубам, а вернее, не по колесам «Москвичу». Опытный Балаганов сдал назад и остановил машину на бугре на обочине. Справа змеилась блестящая от дождя пешеходная тропа. Сквозь пелену дождя слабо просматривались ворота Аглаи Харитоновны. Остап пос­мотрел на Арнольда:
— Надо идти, стажер, цель, возможно, близка. Сожалею, что заставил вас начистить туфли и надеть парадный костюм. Это было сделано из благих побуждений, дабы Аглая Харитоновна больше прониклась к вам родственными чувствами. Я имею ввиду ее предстоящее бракосочетание с вашим дядей. Не знаю, что нас ждет за этими воротами, но, чувствую, что визит обещает быть интересным и познавательным.
Подвернув брюки, Остап с Арнольдом двинулись в сторону дома Аглаи Харитоновны.

Глава 16
Николай Фомич дает добро, но… Встреча под дождем.

Пришло время разговора с Николаем Фомичем. Именно сегодняшний день был им назначен для беседы, касающейся времени выписки Алексея Ивановича (отныне и далее во избежание путаницы Александр Иванович будет именоваться Алексеем Ивановичем). Прежде чем зайти к нему, Аглая Харитоновна отправилась покормить своего ненаглядного Лешеньку. Сегодня он с аппетитом съел на завтрак большую порцию молочной рисовой каши и изрядный кусок пирога с повидлом, запивая его теплым какао. Во время трапезы он, не моргая, смотрел на Аглаю Харитоновну, не выказывая при этом никаких эмоций. От этого ей делалось не по себе, но она объясняла это его болезненным состоянием. Он по- прежнему был нем как рыба и лишь изредка издавал нечленораздельные звуки, смысл которых понять было сложно. Три дня назад Алексей Иванович при помощи медсестры попытался подняться и даже сделал несколько шаркаю­щих шагов. Аглая Харитоновна как раз в это время входила в палату, и радости ее не было предела. Она подхватила больного с другой стороны, и они вместе с медсестрой довели его до туалета. Она тогда тут же умчалась доложить об этом событии Николаю Фомичу. То, что пациент поднялся, было как нельзя кстати. Николай Фомич выслушал ее восторженный доклад и назначил для беседы сегодняшнюю дату.
Она постучала в дверь кабинета врача и, не дожидаясь ответа, вошла. Николай Фомич сидел за своим столом и, как обычно, перекусывал бутербродом с вареной колбасой, который запивал чаем. Он не спеша прожевал откушенный кусок, откашлялся и сказал:
— Вот посмотрите, что мы с вами имеем, Аглая Харитоновна. Мы с вами имеем налицо два фактора: один положительный, а другой отрицательный. Рассмотрим оба. Да, мы имеем положительную динамику движений нашего больного, пациент, наконец-то, встал на ноги и даже делает несколько шагов. Это на сегодня главный положительный фактор. А теперь — «но». Но в то же время восприятие окружающего мира у него по-прежнему, мягко говоря, заторможено. Он с трудом ориентируется как во времени, так и в пространстве. Налицо ярко выраженные процессы индифферентности.
— Ярко выраженные процессы чего? Не пугайте меня, Николай Фомич, страшными медицинскими выражениями. Что означает вот то слово, которое вы сейчас назвали?
— Извините, Аглая Харитоновна. Я хотел сказать, что наш больной и слышит и видит, но его реакция на эти процессы ничтожна. Я даже подозреваю, что у него не все в порядке с памятью. Вы уверяете меня, что в домашней обстановке ему будет гораздо лучше, и я уже склонен предположить, что вы, возможно, правы. Мы оба помним наши прошлые беседы и поэтому поступим так, как решили. Вы приезжайте за ним вечером, перед сном, а мы введем ему в это время снотворное. Это поможет, как мы надеемся, сгладить стрессовое состояние, когда он узнает о своем сгоревшем доме. Это на тот случай, если он болезненно отреагирует на возвращение домой. Как-никак, но он уже привык к стенам больничной палаты и персоналу. Что из этого следует? Из этого следует, что его необходимо оградить от любых сторонних лиц, кто бы они ни были, родственники или знакомые. По крайней мере, в течение месяца тревожить его не следует, а там видно будет. Пока вы будете везти его домой, он будет спать, а завтра, когда проснется, увидит только вас. А уж к вам он привык, как и мы все здесь. Нам вас тоже уже будет не хватать. Шучу, конечно. А если без шуток, то главная опасность заключается в том, что мы сейчас не можем просчитать его реакцию на то или иное событие. С другой стороны, и в больнице мы его не можем держать до бесконечности. Вы меня понимаете, Аглая Харитоновна?
— Ну конечно, Николай Фомич, можете во мне не сомневаться. Уж я все силы приложу, чтобы поставить Алексея Ивановича на ноги.
— Вот это меня больше всего и тревожит, Аглая Харитоновна. Из наших прошлых бесед я понял, что в вас живет слепая вера в разного рода знахарок, колдунов, ворожей и в их сомнительные лекарственные средства, изготовленные неизвестно из чего. От этого предостерегаю сразу: никаких оккультных методов и способов лечения. Я вам уже рассказывал, что после таких знахарок больные опять поступают к нам, но только в гораздо худшем состоянии. Были случаи, что мы уже ничем не могли им помочь. Вы меня услышали, Аглая Харитоновна?
— Конечно, конечно услышала Николай Фомич, — Аглая Харитоновна была в смятении. Все ее лучезарные планы относительно Варвары Леонидовны были поколеблены. Знахарка должна была прийти со своим снадобьем уже завтра, до обеда.
Николай Фомич еще что-то говорил, но Аглая Харитоновна все это уже воспринимала с трудом.

— Вот вам рецепт, зайдите в аптеку. Дома наш больной будет принимать те же лекарства, что принимал и здесь. И последнее напутствие: если что, вызывайте «Скорую». Больного опять привезут сюда. Не смею больше задерживать, вечером вас встретит дежурная медсестра.
   А что же на этот момент представлял собой Алексей Иванович как личность? Мы оставили его наедине со своим внутренним миром две недели назад. Тогда сознание покинуло его, как только он вспомнил о ЧЕМОДАНЕ. Скорее всего это была защитная реакция организма, поскольку этот простой старый чемодонишко являлся вместилищем смысла его жизни. Внутренний его мир в настоящее время был в ступоре, но где-то глубоко в сознании пребывал Некто и наблюдал вполглаза за внешним миром. Это было его затаившееся внутреннее «Я», которое в зависимости от обстоятельств могло и пробудиться и впасть в еще больший ступор. Помнил ли он про свои метаморфозы, связанные с его перевоплощением в брата близнеца? Вряд ли. Для этого тоже необходим был какой-то внешний толчок. Хотя, как уже говорилось, любой внешний толчок был непредсказуем по последствиям. Что же касается Аглаи Харитоновны, то поначалу ее появление в палате вызывало у него смутное беспокойство. Постепенно он привык к ней также как к медсестрам и Николаю Фомичу. Они были просто как данность его сегодняшнего состояния.
  Из кабинета Николая Фомича Аглая Харитоновна вышла понурясь, вся во власти сомнений. Наступил, наконец, тот долгожданный день когда ее Лешеньку выписывают. Впереди был целый день забот и хлопот, связанных с этим обстоятельством. Как уже говорилось, до беседы с доктором она всецело полагалась на свою подругу Варвару Леонидовну, которая обещала в короткий срок поставить ее суженого на ноги. Сейчас, прежде чем уйти по делам, она заглянула к нему в палату. Алексей Иванович никак не отреагировал на ее появление. Аглая Харитоновна погладила его по голове и порадовалась тому, что предварительно привела его растительность на голове в порядок. Накануне она с разрешения Николая Фомича привезла парикмахера и он коротко подстриг Алексея Ивановича, оставив ему только усы. Они свисали у него по щекам редкими длинными нитями и совсем не были похожи на прежние, фальшивые. Те были пышные, с благородной проседью и придавали их обладателю профессорский вид. Здесь же, после процедуры стрижки Корейко скорее напоминал китайского мандарина. Впрочем, это обстоятельство уже не смущало Аглаю Харитоновну. И сейчас, и во время стрижки Алексей Иванович молча и сосредоточенно глядел не мигая перед собой. «Гляди-гляди, милый», — думала тогда Аглая Харитоновна, -«завтра тебя уже ждет настоечка из корня камчатского, посмотрим как ты тогда запоешь и завертишься. А если Варварушка и подворожит еще немного, то ты и сам будешь на коленях руки моей просить».Все эти ее мечты после беседы с Николаем Фомичем были разбиты в пух и прах.
   Аглая Харитоновна вышла из больницы и обнаружила, что дождь льет пуще прежнего. Надо было подумать об организации перевозки Алексея Ивановича домой. Если утром до больницы она спокойно добралась под зонтом и в резиновых сапогах, то сейчас ей стало ясно, что на такси Лешеньку до дому не доставить. Она слишком хорошо знала свою улицу, которая во время дождя становилась западней для легковых автомобилей и тернистым путем домой для ни в чем не повинных жителей этой улицы. Она опять вернулась в больницу и позвонила все тому же Петру Пупырину, их участковому и ее давнему знакомому. На протяжении многих лет он безотказно выручал ее в самых разных ситуациях. После того как она объяснила ему суть дела, Пупырин тоже кому-то позвонил и сказал, что в 21.00ч. к больнице подъедет самосвал, за рулем которого будет его знакомый. «Конечно», — пошутил Пупырин, — «самосвал не свадебный лимузин, но в такую погоду и по такой дороге он для жениха и невесты лучше, чем лимузин». Хоть Петр Пупырин и был ее старым знакомым и даже дальним родственником, но он и понятия не имел об истинном состоянии здоровья Алексея Ивановича. Он полагал, что того просто выписали из больницы по причине выздоровления и скоро будет свадьба, на которую он уже был приглашен.
   Аглая Харитоновна шла из больницы и прикидывала, чем она будет кормить своего жениха завтра утром, когда он проснется. В мыслях она так и называла Алексея Ивановича — «женихом». По пути она зашла в аптеку и, предъявив рецепт, купила прописанные Гвоздодеровым лекарства. Когда она уже сворачивала на свою улицу, ее обогнал «Москвич» зеленого цвета, в котором сидели трое, включая водителя. На их улице ни у кого не было легкового автомобиля и ей стало любопытно, кто же в нем едет и к кому. «Москвич», проехав какое-то расстояние по раскисшей от дождя дороге остановился, и сдал назад. Из машины вышли двое и, подвернув штанины, направились по той стороне улице, где был ее дом. Они были далеко и Аглая Харитоновна не смогла разглядеть, кто были эти люди. Наблюдая за ними, она с удивлением обнаружила, что они подошли к ее воротам и стали в них стучать. Затем, не дождавшись ответа, вошли во двор. Аглая Харитоновна ускорила шаг и вскоре поравнялась с автомобилем. За рулем машины сидел незнакомый старик в тюбетейке. Накрывшись зонтом, Аглая Харитоновна постучала в дверцу. Балаганов тут же опустил стекло.
   — Извините, товарищ, я увидела, что из вашей машины вышли двое, которые сейчас вошли ко мне во двор. Вы по какому делу приехали и кто эти люди?
  — Добрый день, гражданочка. Вы, полагаю, Аглая Харитоновна? Прошу не беспокоится, Аглая Харитоновна. К вам пожаловали очень порядочные люди и они сейчас выдут, когда убедятся, что вас нет дома. Садитесь в машину, можете дождаться их здесь. — С этими словами Балаганов открыл переднюю дверцу и нажал на сигнал клаксона.
   — Ну уж нет, спасибо, я лучше дома с ними встречусь. — Аглая Харитоновна еще более спешной рысью припустила к дому. Навстречу ей уже шли Остап с Арнольдом. Они услышали сигнал и смекнули, что идущая им навстречу женщина и есть Алая Харитоновна.
   Компаньоны остановились, поджидая ее. Вид у них поистине был плачевный. Их можно было принять за членов Лиги чудаков, купающихся в водоемах во время дождя в верхней одежде. Аглая Харитоновна подошла к ним.
   Балаганов из машины с интересом наблюдал за сценой встречи сторон. Он видел, как Бендер, сняв свою промокшую насквозь шляпу, слегка поклонился. Арнольд тоже слегка поклонился. Эта компания промокших джентльменов с подвернутыми штанами была настолько комичной, что Балаганову стало смешно. Некоторое время компания, размахивая руками, что-то обсуждала, затем, вытянувшись гуськом, Остап с Арнольдом отправились за Аглаей Харитоновной к ее дому.