Ветеран МВД Олег Маркин: «Надо воспитывать благодарность»

Олег Николаевич Маркин — наш земляк, ветеран МВД РТ, полковник милиции в отставке, а сейчас — исполнительный директор фонда «Палладий», названного в честь славного уроженца окрестностей Чистополя архимандрита Палладия (в миру Петра Ивановича Кафарова), оказавшего значительное влияние на политику России на Дальнем Востоке в XIX веке. Такой существенный переход из одной сферы деятельности в другую не мог состояться просто так. И Олег Маркин не понаслышке знает о том, что такое обходить препятствия.

Мы разговариваем с ним о Чистополе и старообрядцах, о судьбе деревень и значении веры в жизни человека… и, конечно, о Палладии.

— Олег Николаевич, почему вы занялись благотворительной и просветительской деятельностью?

— В жизни произошёл какой-то перелом. Вообще я изначально не хотел работать в милиции, ходить в форме, диктовать правила… потом привык, конечно. Но это неблагодарное дело. Даже если ты защищаешь закон — у каждого представление об этом законе своё. Надзирающий орган — это всегда плётка. И я пришёл к выводу, что людей надо убеждать, воспитывать. Ты должен человеку понравиться, тогда найдёшь с ним общий язык и оставишь доб­рое впечатление.

Знаете, почему я попросился в Чечню в 2006 году? Я руководил отделом, в котором работали люди, которые прошли боевые условия. И я этих людей не понимал. Я подумал: чтобы ими руководить, надо это пройти. И когда прошёл — я закалился, получил больше уважения. На войне проверяется намного быстрее и объективнее, кто есть кто. И у меня тогда изменилось отношение к службе. Потому что такие безответственные приказы и такое нещадящее отношение к людям… как к оловянным солдатикам.
В Чечне я впервые надел крест. Сейчас я его не снимаю. В 2008 году ушёл из органов. Я стал верую­щим человеком, и те мысли, которые ко мне приходят во время посещения храма, я реа­лизую. И они полу­чают­ся. И есть одобрение.

— Вы жили в разных местах и вернулись в Чистополь. Вам нравится здесь? Чем привлекает город?

— Здесь есть, с кем пообщаться, есть, чему поучиться. Здесь жили староверы, очень хозяйственные, скромные, немногословные люди. Сейчас я начинаю понимать, что история города Чистополя — в большей степени заслуга старообрядцев. А вообще я ставлю перед собой задачу поучаствовать в формировании современного Чистополя, в том числе для своих внуков. Как-то надо участвовать!.. Я считаю, что всем надо друг с другом советоваться. И я советуюсь с духовниками, вникаю в историю.

Маленький пример: несколько лет назад ко мне обратились с просьбой установить бюст герою России и нашему земляку генералу Игорю Сергеевичу Груднову. Он родился в Чистополе 2 декабря 1958 года, и об этом не осталось почти никаких свидетельств, только в ЗАГСе удалось найти. Я подумал: генерал-полковник — знаковая фигура для Чистополя. Кроме того, у нас афганцам памятник есть, а ветеранам Чеченской войны — нет. И нужен не бюст, а памятник. А ставить его нужно не где-нибудь опять в цент­ре города, а на Мельничной площади, рядом с местом, где он родился. Нашли скульптора, сделали эскиз, получили финансирование, открыли памятник. И меня даже официально не пригласили на открытие, а при фотографировании отрезали.

— Вы упомянули старообрядцев. Какой вклад они внесли в развитие Чистополя? И почему сейчас об этом почти не говорится?

— У староверов особенный образ жизни и сохраняе­мые традиции. Их молитвы Господь до сих пор видит и слышит. Надо понять их образ жизни, уважать их, создать им условия. Ведь они очень многое здесь создали, именно они сделали Чистополь городом, признаки городские сюда внесли старообрядцы. Это и улицы, и парки, и канализация, и тополя они посадили, чтобы грунт не ходил… Эти муд­рые хозяйственные примеры заслуживают пристального внимания. Знаете, какая улица носила имя старообрядца купца Челышева? Та, что сейчас Карла Либкнехта.

Почему же в Чистополе заглохла старообрядческая община? Двоюродная сестра моей жены была последней руководительницей этой общины. Простой ответ: невыгодно. Хлопотно. У меня есть несколько знакомых старообрядцев, например, дядя Ваня, бывший учитель кузнечного дела, ему 86 лет. Мы с ним иногда встречаемся, поговорим возле двора, но он никого чужих в дом не пускает. Это их культура. Это и для Чистополя было в целом характерно.

Расскажу, как весной этого года я познакомился с епископом Ефимием, который курирует старообрядческие приходы от Петербурга до Кировской области. Он привлёк меня своим поведением. Проходила международная конференция «Степная Азия» в Академии наук Республики Татарстан. В цокольной части старообрядческого храма на улице Волкова шла лекция о Расколе, мы — человек сорок — сидели. А сзади стоял священник. Два часа с лишним стоял, опершись на посох. Я к нему подошёл познакомиться — и оказалось, что это епископ! Да с такими обширными владениями — от Питера до Кирова. Ну вот знаете: небо и земля по сравнению с епископами РПЦ. Это и внешний вид, и то, как просто с ним оказалось пообщаться. И внимательность, с какой он меня выслушал. Я с ним поделился своими сомнениями, как трудно соблюдать закон, что человеческий, что Божий. Помню, он сказал: «Знаешь, Олег, все удивляются, как долго я стою на молитве. А я при этом не чувствую своих ног, как будто поднимаюсь в воздух. Бывает, люди ждут, когда же придёт конец поста, а я наоборот — жду поста».

— Вы поставили 13 пра­вос­лавных крестов. Как выбирае­те для них места?

— Крест у меня возникло желание поставить, когда мы очень долго строили храм в Булдыре, мы его поднимали десять лет. Тут надо соблюдать определённые правила и не торопиться. Храм — Божий дом, он не для меня, а для всех приходящих и приезжающих. И в этом долгом строительстве храма у меня возникло желание обозначить место: поставить крест. А храмы ведь строи­лись на лобных местах — то есть хорошо видных. И кресты ставят, чтобы они сохраняли это место и обозначали, что оно — христианское. Как пограничные столбы. Сейчас строим в Берсуте деревянный храм Николая Чудотворца. Место уже выбрано, поклонный крест поставлен.
Также Змеёвские Новосёлки: это родина моей мамы, я там поставил поклонный крест. Полянки — сразу за Четырчами — тоже. Булдырь, Бурнашево, Четырчи, Хилиновка и Берёзовка — везде поклонные кресты. В Старошешминске, в Лебяжьем, в Шуране.

— А как возникло желание восстановить храм в Булдыре?

— Хотелось не только церковь поставить, но и вернуть традиции родины моего отца, где я был пацаном. Мой отец из Бурнашева, а в старой церкви в Булдыре он учился во время войны. Я её застал уже разрушенную, потолков не было, алтарь сохранился потому, что в алтаре была учительская. Старый храм в Булдыре был 1865 года постройки. Мы перестроили его полностью, но когда приезжали священники из других приходов, они говорили: у вас здесь благодать.
Булдырь был самым крупным селом, там в XIX веке было три тысячи человек, а сейчас осталась пара сотен. В XVII веке на этом месте было село Рождественское. Но оно полностью сгорело, и потом уже был построен Булдырь. А Бурнашево изначально было Архангельским. Но потом там был наместник — крещёный татарин Бурнаш. И в честь него переименовали село.

Но не только храм: мы хотели в Булдыре на центральной площади сделать карту Татарстана, начертать основные города, поставить символы: «КамАЗ», буровую вышку, Казанский кремль. Раз это гео­графический центр Татарстана, он должен как-то быть обозначен! Но это оказалось не нужно.

— Как думаете: что необходимо для того, чтобы деревня не умирала?

— Это вопрос многогранный. Например, в Бурнашеве где-то четыре дома постоянно живущих и 10-15 дачников. Я взялся туда газ проводить, хоть мне говорили, что это умирающая деревня. Но мы решили за свой счёт тянуть ветку от поворота на Хилиновку. Проект предлагали сделать за 200 тысяч. Я мужикам предлагал сброситься по 20 тысяч. Ещё надо было найти деньги на строительные работы. Но с местными дело заглохло. В итоге я вышел на «Газпром», и нам этот газ провели за гораздо большую сумму. Потому что всем надо зарабатывать на социальном проекте. Хотя я всё равно рад, что появился газ у людей. Будет там кто-то строиться, и не умрёт деревня.
Булдырь изменился после строительства церкви. Когда мы её строили, стало ясно, что нужна дорога. Там издавна добывали щебень, а своя дорога плохая. Я обратился к друзьям, включили Булдырь в федеральную программу. Ну не знал я, что по федеральным правилам Москва выделяет деньги на населённые пункты, где не менее 130 проживающих! А в Булдыре было прописано 111 человек! Требовалось 27 миллионов, чтобы сделать дороги по всей деревне, и проект уже подготовили. Но в федеральный проект не попали, девятнадцать человек не хватило… Потом пришлось встретиться с президентом, и за счёт республиканского бюджета сделали узенькую четырёхметровую дорогу только до центра села. Но даже от этого дома местных жителей стали вдвое дороже. Я им говорю: напишите благодарственное письмо главе республики! Но у нас народ неблагодарный. Марат Хуснуллин, когда уходил в Москву, сделал большое пожертвование на мечеть на Мельничной, и такое же пожертвование на восстановление собора. Но кто об этом знает? Благодарность надо воспитывать. Вот сейчас идёт война, гибнут люди, кто-то страдает. И это — школа. Все горестями объединены. Когда страдание переживёшь — поймёшь, что надо быть благодарным.

Кроме того, у нас создали практику бюрократических согласований, проволочек и, откровенно говоря, убили инициативу у российских людей. Есть простые люди с рациональными предложениями, и их не хотят слушать по той причине, что нет выгоды, или политической, или экономической.

— Вы были начальником управления МВД по Республике Татарстан. Вы чувствуете, как ваши связи вам помогают?

— Связи у того, который связывает­ся. Я не один занимаюсь такой деятельностью. Препятствия надо или пробивать или обходить, это всё нелегко даётся. И одной пробивной способностью это не решить. Я не стесняюсь ни к кому обращаться. Вплоть до Путина: он мне во сне снится, приходит ко мне в гости и спрашивает, что надо решить.

— Вы сейчас возглавляете благотворительный фонд Палладия. Расскажите об этой работе.

— Архимандрит Палладий — наш земляк, семь лет я его прославляю. Он создал самый совершенный, как энциклопедия, китайско-русский словарь. Две с половиной тысячи иероглифов перевёл. В 2021-м году мы доказали, что этот человек — основатель академической науки о Монголии, потому что он перевёл сокровенное сказание о Чингисхане. Он тридцать лет жил в Китае. Транскрипцию на кириллице в мире принято называть палладиевской, в его честь. Он в 1858 году участвовал в Тяньцзинских переговорах в Китае, когда к России, можно сказать, присое­динили Дальний Восток. Консультировал губернатора Муравьёва-Амурского. И китайский язык в России впервые начали изучать в Казани.
Собираемся строить галерею всех двадцати руководителей духовной миссии в Китае. Я собрал рабочую группу профессоров с Дальнего Востока, из Москвы, Петербурга, Казани, Воронежа. 29 сентября 2023 года они приехали в Петербург в Александро-Невскую лавру. Ведь даже на гербе России орёл смотрит одной головой на запад, другой — на восток. И Пётр I для того, чтобы укрепить границы, в 1713 году утвердил духовную миссию в Китае.
Крест на въезде в Старошешминск мы поставили, потому что это родина архимандрита Палладия. А сейчас боремся, чтобы сделать памятную доску Палладию на казанской гимназии, где он учился. Это совсем рядом с Кремлём. Мне говорят: а зачем там крест? Да потому, что там была семинария, и он там был изначально! Какие могут быть возражения?

Беседовала Татьяна Шабаева