История чистопольца, покорившего морской флот

Все знают, что Чистополь — город речников, но есть в нашем городе и капитаны дальнего плавания. Уроженец Чистополя капитан торгового флота Марат Мирсайзанов ещё в Советском Союзе обошёл полмира и плавает до сих пор. Мы побеседовали с ним о его работе и особенном отношении к морю.

— Марат Гусманович, как вы захотели стать моряком? Сказалось ли, что Чистополь стоит на большой реке?

— Откуда это взялось — никто не знает. С детства я, почему-то, зачитывался книгой Фенимора Купера «Красный корсар». Она про пиратов. Я пацифист, но эта романтика — море, корабли — мне понравилась.

От реки я был очень далёк, мы жили в районе улицы Кулясова и автовокзала, реку я видел только летом, когда мы ходили купаться. Я не понимаю и рыбаков, хотя говорят, что «рыбак — дважды моряк». Но у речников, рыбаков — другая психология. Я же ещё после восьмого класса хотел быть капитаном дальнего плавания. И написал письмо в «Комсомольскую правду», что хочу идти в Нахимовское училище. Мне оттуда ответили, что надо обратиться в военкомат. Но я тогда не пошёл в военкомат. Вернулся к этой мысли в десятом классе. Поехал в Ленинград, поступил.

Когда поступал, смотрел, какие есть факультеты. Например: судомеханический — туда я не пошёл, потому что не хотел попасть на предприятие. Так я выбрал судоводительский. Я не думал тогда о том, что капитан — это судоводитель. Поработал сначала матросом. Это хорошо и правильно, когда человек с низов поднимается в своей профессии.

С 1979 года я начал работать в торговом флоте. Первое моё судно было — лесовоз «Салехард», усиленного ледового класса. Мы ходили до Певека, он мог до 70 см лёд сам колоть. Это был классический пароход, очень красивый, а экипаж там был — просто замечательный. Мы возили лес из Архангельска. Доски, балансы… Самые дальние рейсы были — в Бангкок. Также всё лето мы обеспечивали Арктику: Чукотку, военных на Новой Земле, Дудинку, в Игарке брали лес… На Кубу ходили, возили из Ленинграда удобрения. С Кубы возили сахар-сырец. Частые были рейсы в Италию.

— В какой школе вы учились в Чистополе?

— Первая школа, 75-й год выпуска. Мы с классом до сих пор каждый год встречаемся. В этом году 28 июня будет встреча. И классная руководительница Раиса Ивановна приходила к нам. Раисе Ивановне я благодарен, и очень, может быть, большая её заслуга в том, что я стал капитаном. Она привила мне любовь к английскому языку и научила учиться. Она могла поставить мне тройку за то, за что другому ставила пятёрку. Когда я спрашивал «за что?», она говорила: «Ты должен был получить пятёрку, но бездельничал, валял дурака и сделал две ошибки. А он, чтобы сделать всего две ошибки, очень много работал». Она привила мне понимание, что просто так ничего не даётся.
Я увлекался английским языком, ещё физикой, математикой. И когда с 1994-95 года началась эпопея ухода под иностранный флаг, многие наши моряки боялись, не знали, как будут работать с иностранным экипажем. А я не боялся.

— А почему началась эта эпопея?

— После распада Сою­за предприятия распродавались и разворовывались. То же самое произошло и с Северным морским пароходством в Архангельске, где я работал. Там было 148 или 149 судов. Их распродали. Мы остались без работы. Кто был более храбрый — ушёл под иностранный флаг. Это были в то время баснословные деньги, за один контракт можно было купить квартиру.

Я уже более двадцати лет работаю в «Вилсоне», в норвежской компании, капитаном и капитаном-наставником. Может быть, ещё пару контрактов — и буду уходить. Но страшно. Сейчас я знаю, что скоро море увижу. Так что я ещё поработаю.

— Почему вам не хочется уходить с моря?

— Море, как живое существо. Для кого-то это просто вода, но для меня — живое существо, у которого есть душа. Листва ведь живая? И море тоже. Оно к тебе относится так, как ты к нему относишься. Другое, почему я не хочу уходить с судна: это порядок и отношение людей друг к другу. К большому сожалению, в обществе много вражды, зависти. Это отчасти просачивается и на судно. Но в основном, особенно когда плохая погода, качка — куда-то это пропадает, все понимают, что мы друг от друга зависим и будем друг друга спасать. На суше этого не хватает.

— На каком пароходе вы стали капитаном?

— «Вилсон Тана». Тана — это фьорд, куда мы ходим за кварцем, самый чистый фьорд в Норвегии. Сейчас работаю на «Вилсоне Нанджинг». Нанджинг — китайская провинция, где находится судостроительный завод. Этот пароход строился последним. А есть такое обыкновение, что последний пароход в серии бывает самый плохой, потому что на него оставляют самые негодные составляющие. И тогда норвежцы предложили назвать последний пароход китайским именем. И он стал лучшим в серии, потому что китайцы не могли себе позволить сделать плохим пароход с китайским именем.

— Вы часто приезжаете в Чистополь?

— Когда мы жили в Архангельске — точнее будет сказать, что моя семья там жила, а я приходил из плавания, — мы раз или два в год садились на машину и ехали в Чистополь. Раньше, когда ещё мама, папа, бабушка были живы, у меня, когда подъезжал к Чистополю, сердце начинало стучать от волнения. Сейчас этого уже нет. Но у меня здесь сестра, и Чистополь до сих пор нравится, хотя сейчас он стал суетным, пусть и более благоустроенным, а раньше подкупал спокойствием.

— А почему переехали в Казань из Архангельска?

— На родину. К тому же Казань — очень удобный город. Мы ещё, когда сюда приезжали из Архангельска, удивлялись, как здесь хорошо, и дороги намного лучше. В Архангельске газ добывают, а дома без газа стоят, дровами топят! А у нас в Татарстане газ в любой деревне. Жена говорит, что её подкупает в Татарстане уважительное отношение к взрослым. Заходишь в трамвай — тебе всегда уступают
место.

— Вы много путешествуете, есть у вас любимые места в России?

— В России — Байкал. Это сказка. И окрестности Байкала. Там такие люди — я больше таких нигде не встречал. Настолько открытые! Конечно, мне нравится Петербург, это город моей юности. Очень мне понравился Кунгур, где пещеры [Кунгурская ледяная пещера в Пермском крае]. Там раз в день бывает световое шоу под землёй. Рассказывают легенду, как встретились бог воды и бог воздуха.

— А пассажиром на теплоходе по Волге не тянуло поплавать?

— На теплоходе по Волге — да, хотелось бы. Но я боюсь, что буду критически оценивать, и не хочу этого. И если только недолго. Я люблю полазать по горам, поизучать какие-нибудь развалины…

— Что главное в работе моряка?

— Главное — любить море. Идти на море просто потому, что твой папа моряк, или потому, что там хорошо платят, — неправильно. Надо уважать море. Любовь и уважение идут вместе. Когда-то я работал старпомом (старшим помощником капитана) на одном греческом судне. Рейсы тогда совершались не очень тяжёлые. Судно работало практически всегда на линии между двумя портами южной Англии и египетской Александрией. Примерно половина рейса проходила в Средиземном море. Каждое утро нужно было после вахты (я стоял утреннюю вахту с четырёх часов до восьми) идти мерить балластные танки. Это такие цистерны, в которые закачивает­ся забортная вода, когда судно идет без груза или чтобы выровнять крен. Когда судно идёт с грузом, там в основном воду не возят — они пустые. И если по какой-либо причине вдруг там появляется вода, значит, что-то не так. Или трещина в корпусе, или система пропускает воду или ещё какая-либо проблема. Чтобы определить наличие и уровень воды, нужно делать замеры специальной рулеткой с грузиком — в трубках, которые находятся в балластных танках и выходят на палубу. Обычно это делает старший матрос или боцман. А у нас весь рядовой состав был из Мьянмы. Видимо, капитан (грек) не очень доверял этим товарищам и вменил эту обязанность старпому. И вот каждое утро после завтрака я шёл на палубу и всерьёз просил море разрешить пройти и замерить балласты. Надводный борт у того судна был не очень большой, и волны постоянно «облизывали» палубу. Приятного мало, когда тебя постоянно окатывает водой, да ещё соленой, да ещё иногда холодной. Хотите — верьте, хотите — нет, но почти всегда я возвращался из этого «похода» сухой. И всегда благодарил море за доброту ко мне. Иногда, оно подшучивало надо мной и поддавало лёгкой волной, чтобы я шевелил пятками чуть пошустрей. Но это было очень редко.
А вот второй механик (он был румын, звали его Марио) выходил на палубу всегда в сапогах, резиновых и высоких. Ему надо было иногда открывать и закрывать клапаны, чтобы откачать эту самую воду из балластных танков. И я не помню случая, чтобы он не искупался во время своих походов на палубу. Я не рассказывал ему никогда, почему «сухим выхожу из воды». Секрет знали только я и море.

Беседовала Татьяна Шабаева.