«Живите, мы же за вас воюем»: памяти участника СВО Евгения Карпенко

Старший лейтенант Евгений Владимирович Карпенко пять лет работал с подростками — сперва тренером-преподавателем в центре «Ватан», потом офицером-воспитателем в Кадетской школе им. С. Е. Кузьмина. Были среди его воспитанников и трудные подростки, но Евгений Карпенко всегда хотел найти к ним подход — и умел найти его. Был строгим, но справедливым и понимающим наставником, старался, чтобы ребята узнавали новое, были активны, занимались физкультурой.
Как рассказала жена Евгения Алсу, до сих пор, спустя годы, многие мамы благодарны ему за то, что он направил их детей на хорошую дорогу.

— Не кричал. Просто сажал и потихоньку разговаривал. Мальчишки рассказывали: он просто с тобой разговаривает — а ты уже хочешь под стол залезть!.. Всегда смотрел в глаза. Читал по глазам. Мог поговорить с человеком так, что тот всё расскажет. И я уважала его за то, что умел так подойти к подросткам», — вспоминает Алсу.

Когда началась война, для старшего лейтенанта Карпенко очень многое значило то, что на фронте оказались и его бывшие воспитанники — совсем молодые мальчишки. И было уже так, что их привозили хоронить. Евгений очень переживал из-за этого. «На фронте должны быть такие, как мы, офицеры», — считал он. Несмотря на травмированное колено, в июне 2023 года он подписал контракт с Министерством обороны.
— Я пыталась его остановить, — признаётся Алсу. — Но однажды он просто пришёл и сказал: «Алсу, вот контракт, я его уже подписал. Больше ты ничего сделать не сможешь». Так что я смирилась. Поняла, что он всё равно уйдёт. Он был волевой. Если сказал, что сделает, — значит, сделает. Удержать его было невозможно.
И тогда она стала, как могла, помогать мужу. Собирала вещи, разные вкусности — не только для Жени, но и для тех, кто воевал рядом с ним. Евгений стал, как и хотел, оператором БПЛА, их была группа из девяти человек, и все они стали свои­ми, «чужих здесь нет». Очень помогло движение «Чистополь — фронту»: там хорошо знали, в чём по-настоящему нуждают­ся бойцы. Многое приходилось докупать. Получается, что значительная или даже большая часть зарплат военных, которые по тыловым меркам немаленькие, уходит на закупку необходимого. Так, военные бронежилеты стоят около ста тысяч рублей, а дроны «мавики» — больше двухсот. Из «вкусняшек» Евгений всегда просил чак-чак, и его мама Надежда Михайловна сама делала чак-чак.
В начале января 2024 года Евгений приехал в отпуск из ЛНР. Это была огромная радость для всех его близких. И все две недели, пока он был в отпуске, ему писали боевые товарищи: «Ну когда ты уже вернёшься, Женёк? Давай обратно, мы ждём!». Видимо, и на фронте, как в мирной жизни, рядом с ним было спокойно, надёжно: он вдумчиво подходил к любой проблеме и умел её решить.

— Я была с ним как за каменной стеной, — говорит Алсу. — Не все могут так сказать, но я могла. Я знала, что у меня есть Женя, что Женя разберётся. Он мне говорил: ты мой тыл. А он был моим защитником, на которого я всегда могла положиться. Сильно его не хватает.

В глазах у неё слёзы, но она не плачет: возвращаясь из отпуска на фронт, муж запретил ей плакать. «Ты жена офицера, ты должна быть сильной». В октябре 23 года он был награждён медалью «За воинскую доблесть». И посмертно — орденом Мужества.

Старший лейтенант Карпенко погиб 21 марта 2024 года при проверке работы БПЛА на передовой. Ему было 42 года.

Его друг, воевавший с ним, рассказал потом Алсу, что Евгения убивали трижды: сперва снаряд прилетел в блиндаж, затем в вывозившую раненых БТР, и, наконец, украинцы атаковали уже эвакуирующую группу с носилками, лишь тогда он умер — так сильно хотел жить… Уже 24-го марта вечером тело Евгения и все его вещи привезли в Чистополь, 26-го его похоронили. Такая быстрота и чёткость бывают нечасто, здесь явно сказалось желание командира сделать всё как можно лучше, и это тоже знак уважения. Теперь на кладбище Алсу помогает убирать не только его могилу, но и другие на этой аллее, чужих здесь нет.
Но история на этом не заканчивается. Через две недели после того, как Евгений Карпенко подписал контракт, на Сахалине умерла его первая жена Анна, и остался сын Рома. И тогда он приехал жить с Алсу, пошёл в выпускной класс Кадетской школы. Так у неё появился уже почти взрослый сын, лицом — вылитый отец в его возрасте. После школы Рома поступил в Казанское танковое училище, которое заканчивал и его отец.

— Теперь получается, что вместо Жени у меня Рома, — задумчиво говорит Алсу. — Он приехал в семнадцать лет, и я даже не знала сперва, как мне быть. Мы уже начали находить общий язык, но гибель Жени нас сплотила. Он попросил разрешения мамой меня называть. Я очень рада, что он есть у меня, что мы с ним есть друг у друга.

Сейчас лето. Но даже зимой Алсу вспоминает, как Женя любил землю, огород.
— Даже когда сажал что-то — он всегда разговаривал с помидорами, с перцем. Я удивлялась: «Ты с кем там говоришь? — Ну вот, с ними!» И всё у него росло, у него рука была очень лёгкая. Сажал клубнику — разрослась, выросла огромная. В память об отце посадил яблоню. И была она вроде бы дохлая — но пошла и пошла. Мне сейчас тяжело ездить на дачу, тяжело заходить в этот домик. Но яблоня — растёт!
Отец Владимир Алексеевич, как считает Алсу, сильно повлиял на сына. Он тоже был человеком методичным, волевым, принципиальным, стремящимся помогать людям. И это целиком передалось Евгению. Он хотел, чтобы люди радовались жизни. В свой приезд в отпуск — тогда ведь как раз был Новый год — он закупил несколько коробок салютов. Семья пускала салюты, а он говорил: «Живите каждым днём! Живите, мы же за вас воюем!».
Его портрет и сейчас висит где-то там, в блиндаже, в Луганской народной республике, вместе с портретами других погибших. Друзья Евгения звонят, интересуются, как дела у Алсу и у Ромы, предлагают помощь. Потому что чужих здесь по-прежнему нет.