В сентябре исполняется 120 лет со дня рождения Льва Харитоновича Мизандронцева

Чистополь служил пристанищем для многих творческих людей не только в годы Великой Отечественной войны, но и после нее. Здесь нашли себе приют известные писатели, поэты, художники, литературоведы и их семьи.

Семья Мизандронцевых – одна из таких. Поэт, философ, художник Лев Мизандронцев приехал в Чистополь в 1947 году, его семья эвакуировалась сюда еще в годы войны.

Своими воспоминаниями об этом удивительном человеке, сыгравшем значимую роль в жизни многих чистопольцев, нам рассказал близкий друг семьи Анвер Шарафутдинов. Он также привел тексты писем Льва Харитоновича, которые он писал известному писателю Михаилу Скороходову. Отрывки из них помогают погрузиться в поток его мыслей, узнать, чем жил Лев Харитонович.

Родился Лев Мизандронцев 16 сентября 1901 года в Астрахани. Его отец Харитон Ефремович был фармацевтом, у него была аптека, в которой он торговал. Мать Ксения Христофоровна была домохозяйкой. В семье были брат Николай, 1903 года рождения, и сестра Катя, 1905 года рождения.

«У нас была удивительно дружная, веселая семья, играли в различные игры, ставили детские спектакли, в которых участвовали вся наша семья и гости», – вспоминал Лев Харитонович.

В 1917 году Лев Харитонович с отличием окончил классическую гимназию и стал студентом механико-математического факультета Московского университета имени Ломоносова. Обучался по специальности «Астрономия».

С 1919 года начал работать в качестве канцеляриста в советских учреждениях Астрахани, с 1920 по 1926 год служил помощником начальника клуба на политико-просветительной работе в Штабе обороны Волжско-Каспийской военной флотилии, участвовал в военно-морских операциях против белогвардейского флота в Каспийском море.

13 октября 1923 года в Москве Лев Харитонович зарегистрировал брак с Галиной Викторовной Василевской. 13 апреля 1925 года у супругов родился сын Федор. После демобилизации Лев Мизандронцев служил заведующим отделом государственного издательства «Московский рабочий», старшим делопроизводителем «Мострамвая», был секретарем литературного отдела дома имени Крупской. С марта 1931 года занимался литературным трудом.

Лев Харитонович общался и дружил с многими писателями, поэтами, драматургами и другими творческими людьми. В их числе были драматург и прозаик Елена Сайфуллина, организатор Ижевского русского драматического театра Николай Соколов-Цертелев, поэт и драматург Леонид Циновский, писатель и поэт Вячеслав Аверьянов, драматург, один из основателей Союза советских писателей Андрей Наврозов и другие.

В 1935 году в Ижевске был организован Государственный русский драматический театр. Директор пригласил из Москвы труппу актеров во главе с художественным руководителем Николаем Михайловичем Цертелевым.

16 сентября 1935 года пьесой «Аристократы» в Ижевске открылся Государственный русский драматический театр... Лев Харитонович вместе с Николаем Цертелевым были его организаторами. Он работал заведующим литературной частью и сорежиссером первого спектакля «Аристократы». Но в театральной энциклопедии фигурирует только фамилия Цертелева по известным причинам: Мизандронцев стал политическим заключенным 3 ноября 1935 года.

В 1935 году в Московском центральном еврейском театре шли репетиции спектакля «Стена плача». Премьера спектакля состоялась 11 ноября 1935 года. На ней присутствовала Галина Викторовна, а Лев Харитонович отсутствовал по уважительной причине.

В ночь с 3 на 4 ноября 1935 года в дом Мизандронцевых нагрянули оперативники НКВД, предъявили ордер на обыск и арест. Лев Харитонович был обвинен в том, что вел активную антисоветскую пропаганду среди литераторов и театральных работников в Москве, Ижевске. Его сослали на три года в Омск.

Находясь в ссылке, Лев Харитонович устроился в драматический театр заведующим литературной частью. На основании приказа от 19 апреля 1937 года был уволен с 4 мая 1937 года в связи с переездом на гастроли Омского областного драматического театра в город Пермь и сокращением должности.

Отбывая ссылку в Омске, вращаясь­ среди контрреволюционно настроен­ного элемента, он открыто высказывал свои обиды и недовольства на Советскую власть, одновременно вел антисоветскую пропаганду среди ссыльных. 16 сентября 1937 года он вновь был арестован.

В выписке из протокола заседания тройки при управлении НКВД по Омской области сказано о заключении Льва Харитоновича в исправительно-трудовой лагерь (Тайшетлаг) сроком на 10 лет, считая с 28 августа 1937 года.

В начале войны перед отъездом из Москвы друг семьи Мизандронцевых Елена Сайфуллина вписала в эвакуационный список Галину Викторовну и сына Федора. В результате этого летом 1941 года они вместе с писателями, поэтами, артистами оказались в Чистополе.

Галина Викторовна устроилась на работу в ремесленное училище, получила комнату в доме №105 по улице Льва Толстого. В 1943-1950 годах Федор Львович воевал на фронте, служил в армии и вернулся в Чистополь.

28 августа 1947 года у Льва Харитоновича закончился срок отбывания в исправительно-трудовых лагерях. Случайно встретив давнего приятеля-поэта, он узнал, что жена с сыном эвакуированы в Чистополь.

В сентябре он приехал в город на Каме, разыскал место проживания Галины Викторовны, где и состоялась долгожданная встреча. Были радость и слезы счастья.

В Чистополе Лев Харитонович устроился работать художником в ремесленное училище №5, а в свободное время занимался самообразованием, писал стихи, рассказы, работал над своей­ главной книгой «О логике прекрасного».

«Вы спрашиваете относительно стихотворения «Пленного бога». До сих пор он не напечатан. Напечатали «Песню о валуне» и даже мне об этом ничего не сказали. А я бы, наоборот, не стал печатать «Песню», как сугубо личную вещь с одной стороны, а с другой - содержащую в себе сложнейшую философскую идею», – писал Лев Харитонович своему ученику - писателю и поэту, члену Союза писателей СССР, нашему земляку Михаилу Скороходову. Познакомил их ответственный секретарь чистопольской газеты Дмитрий Карягин на собрании литературного кружка.

«Недавно меня попутала какая-то нелегкая сила, и я написал фантастический роман под названием­ «Собачий вопрос». Отделывать пока его некогда. Работы много. Кроме того, я ухожу из ремесленного училища или, вернее, буду работать там по договорам. Это обстоятельство заставило меня взять работу и в музее. Страшно теперь загружен», – писал Лев Мизандронцев.

Таких писем, в которых он рассуждал о своих произведениях, было немало.

«Спутник, конечно, величайшее событие в истории Земли; а то, что запустили его именно мы – обстоятельство, о значении которого и говорить не приходится. Вы то уж, во всяком случае, правильно расценили его.

Но самое трудное – впереди. Очень важно теперь удержать первенство.

А в поэзии? Есть хотя бы одно стихотворение, написанное наподобие «Когда волнуется желтеющая нива»? Почему мою книгу так плохо приняли? В основном потому, что она предлагает стройную систему, логику, разумную и простую связь частей, единое, соразмерное, гармоничное целое. Наши философы с их несобранностью в мышлении, с их способностью видеть только некоторые деревья, а не лес, состоящий из деревьев, не верят в логику бытия, не понимают ее, не видят ее и не знают, как ее можно увидеть».

Писал он и о том, как оценивали его книгу другие.

«Вот, что сказал Недошивин: Труд очень интересный, смелый, оригинальный, очень нужный. Вопросы эстетики надо решать именно так, как они решаются у меня. Ему очень понравился величественный логический пафос, логическая система, которой я охватываю все явления действительности и искусства. И хотя у нас этот путь считается весьма сомнительным и всячески опорочивается, однако у меня он оправдан, и эта сторона дела мне очень удалась. С некоторыми деталями он не согласен. И может быть, как он выразился; кое с чем крупным (намек, очевидно, на «прекрасный космос»), но в общем, книга хорошая. Кроме того, он сказал, что понимает­ тех, кто ее охаял: книга отпугивает с первых страниц, что я сразу ввожу читателя в область непривычную для наших эстетиков и искусствоведов. Труд, по его мнению, должен быть напечатан. Такой труд, как сказал он, должен увидеть свет».

Продолжение следует