Фронтовые песни тылового Чистополя

В годы Великой Отечественной войны в Чистополе нашли приют более двухсот советских писателей, деятелей культуры и искусства. Творческие страницы их чистопольских будней интересны не только жителям города на Каме. В празднование Дня Победы вспомним о песнях, которые известны всей стране, — но мало кому известно, что история их создания связана с нашим городом.
Для поэта Михаила Васильевича Исаковского чистопольская эвакуация началась с августа 1941 года, в Чистополь он приехал с супругой Лидией Ивановной и её матерью. Письма поэта из Чистополя показывают, что здесь он был оторван не только от привычного быта, но и от близких по духу товарищей, писателей-фронтовиков А. Т. Твардовского и А. А. Фадеева. Но работал он «весьма интенсивно — пожалуй, больше, чем когда бы то ни было раньше». В городе на Каме Исаковский написал более тридцати лирических стихотворений, некоторые из них были переложены на музыку и стали известными песнями: «Ой, туманы мои, растуманы…», «В лесу прифронтовом» (впервые прочитано 6 ноября 1942 года на чистопольском радио), «Огонёк» «Летели на фронт самолеты». В Чистополе были созданы «Наказ сыну», «Старик», «Прощальная», «Здесь похоронен красноармеец» и другие стихи, вошедшие в золотой фонд произведений о Великой Отечественной войне.
Так, в архиве хора имени Пятницкого хранятся материалы переписки М. В. Исаковского и композитора В. Г. Захарова, из которых следует, что 28 января 1942 года Захаров отправил из Фрунзе, где в то время находился коллектив под его руководством, письмо Исаковскому в Чистополь. В нём, в частности, говорилось: «…Нужна песня о партизанах или о партизане. Этой песни нам не хватает чрезвычайно…». Перечислялись и другие темы. Но Михаил Васильевич загорелся идеей создать партизанскую песню. Работал он над ней долго. Лишь в июне стихи были, наконец, написаны и отправлены композитору в Свердловск, куда к тому времени перебрался хор.

 «Когда песня была закончена, — вспоминала первая запевала в хоре имени Пятницкого заслуженная артистка РСФСР Валентина Ефремовна Клоднина, — мы выучили её и приехали в клуб железнодорожников Свердловска. Поём. Приняли её отлично. Заставили петь несколько раз. Но особенно памятен мне следующий концерт, который проходил в госпитале. Выхожу запевать после того, как объявили „Туманы“. Спела. И тишина. Никаких аплодисментов. Я пошла на свое место. Стала в хор. И тут встает из рядов боец, выходит на сцену, поцеловал меня и говорит: „Спасибо за такую чудесную песню! Нельзя ли повторить?“ Тут только очнулся зал. Зааплодировали. „Браво“ кричат, а у кого руки перебинтованы, костылями стучат по полу. Что творилось! Несколько раз повторяли эту песню…»

«Ой, туманы мои, растуманы…» вошла в золотой фонд советского песенного творчества, она и по сей день звучит в программах хора имени Пятницкого.

Событием для всей творческой интеллигенции стало присуждение в ноябре 1942 года Михаилу Исаковскому Сталинской премии Первой степени за тексты песен «Шёл со службы пограничник»,
«И кто его знает…», «Катюша», «Прощание» и другие. Вознаграждение поэт без раздумий перечислил с чистопольской почты на строительство танковой колонны.

И после того, как Исаковский в июне 1943 года уехал из нашего города, он сохранил память о нем в стихотворениях «Зима в Чистополе», «Припомним, друзья и подруги», «День и ночь прядут метели».
Фронтовой поэт Алексей Александрович Сурков отмечал: «Я почти ничего не знаю и ничего не могу сказать о поэтах и о процессах, происходящих в той группе наших товарищей, которые остались вне войны. Но вот — Исаковский. Он далёк от фронта, но творчеством ближе к переднему краю, чем некоторые товарищи, работающие в армейских газетах».
Сам Сурков в годы Великой Отечественной был военным корреспондентом фронтовой газеты «Красноармейская прав­да» и специальным корреспондентом газеты «Красная звезда», участвовал в обороне Москвы.
27 ноября 1941 года военный корреспондент Алексей Сурков и фотокорреспондент Лев Бать по заданию редакции прибыли в штаб 258-го полка, который находился под городом Истра в деревне Кашино. К вечеру в деревню прорвались немецкие войска. Некоторое время пришлось укрываться в землянке, расположенной недалеко от дома, где располагался штаб, а затем вместе с офицерами штаба отходить через поле в лес. Они пробирались по минному полю на расстоянии четырёх шагов один от другого. Таково было правило: если один солдат подорвётся, другой сможет спастись. К тому времени, как они добрались до своих, вся шинель Суркова была иссечена осколками. Тогда же он произнёс: «До смерти — четыре шага».
Вернувшись в Москву, под впечатлением от пережитого, поэт написал письмо жене Софье Антоновне Кревс в далёкий Чистополь. Это были 16 «домашних» строк, на обороте подписанные: «Тебе, солнышко моё». К сожалению, письмо это у Софьи Антоновны не сохранилось. Но позднее из этих четырёх четверостиший родилась песня «В землянке»: в феврале 1942 года из эвакуации в Москву приехал композитор Константин Листов и стал просить у поэта «что-нибудь, на что можно написать песню». Сурков переписал ему из своего фронтового блокнота те самые 16 строчек, посвящённые жене.

Поэт был уверен, что этот текст никуда не пойдёт, но через неделю Листов поя­вился в редакции, где работал Сурков, и под гитару спел новую песню. С нотной записью «В землянке» впервые была напечатана 25 марта 1942 года, но после публикации подверглась критике. Песню посчитали «упаднической», разоружающей. Просили и даже требовали вычеркнуть про смерть или «отодвинуть» её подальше. Но портить песню было уже поздно, «В землянке» пошла по всем фронтам — от Севастополя до Ленинграда; песня, начинающаяся со слов «Бьётся в тесной печурке огонь», и сейчас остаётся одной из самых любимых народных песен.
Связана с Чистополем и история знаменитой песни «Давай закурим». Стихи эти были написаны в конце осени 1941 года Ильёй Львовичем Френкелем под впечатлением от радостного события: освобождения Ростова-на-Дону. В июле 1942 года он будет оккупирован вторично, но изначально Ростов-на-Дону стал первым крупным городом,
отбитым у врага советскими войсками:

Тёплый ветер дует,
развезло дороги,
И на Южном фронте
оттепель опять.
Тает снег в Ростове,
тает в Таганроге.
Эти дни когда-нибудь
мы будем вспоминать.

В Чистополе в эвакуации в 1941–1943 годах жили жена Френкеля музыковед Елизавета Эммануиловна Лойтер и их дочь Марианна. В своих воспоминаниях Марианна Ковальская-Френкель рассказывала: «Мама занималась и организацией нашей интернатской самодеятельности. В памяти многих остались поставленные ею выступления, почти небольшие спектакли, по стихам моего папы поэта Ильи Френкеля, приславшего маме с фронта поэму „Комсомольский сапёрный“ и песню „Давай закурим!“. Марианна имела в виду стихотворение, но Е. Э. Лойтер положила его на музыку. Известность получила другая версия, с музыкой М. Е. Табачникова, однако воспитанник чистопольского интерната Литфонда М. П. Панченко вспоминал: „Май 42-го. Приезжал Илья Френкель, с „Красной Звездой“ на груди. Автор песни „Давай закурим“. Елизавета Лойтер, жена его тогдашняя, собрала всех „интѐров“ (как мы называли себя) в столовую и с огромным чувством исполнила эту, ставшую с её подачи широко известной в Союзе, песню, аккомпанируя, естественно, на нашем рояле, набиравшем свои зачётные очки. Для нас эта песня пахнула фронтом, разрывами бомб и гранат, дымом пожарищ, солдатами между Жизнью и Смертью. Весна 42-го была богата печалями…».
Так в Чистополе — городе, далёком от линии фронта — рождались и звучали строки, которые отражали переживания и настроения всей огромной воюющей страны.

Денис Кондрашин

«Ой, туманы мои»

Ой, туманы мои,
растуманы,
Ой, родные леса и луга!
Уходили в поход
партизаны,
Уходили в поход
на врага.
На прощанье сказали
 герои:
— Ожидайте хороших
 вестей.
И на старой смоленской
дороге
Повстречали незваных
гостей.
Повстречали — огнем
угощали,
Навсегда уложили в лесу
За великие наши печали,
За горючую нашу слезу.
С той поры да по всей
по округе
Потеряли злодеи покой:
День и ночь
партизанские вьюги
Над разбойной гудят
 головой.
Не уйдет чужеземец
незваный,
Своего не увидит
жилья…
Ой, туманы мои,
растуманы,
Ой, родная
сторонка моя!

Михаил Исаковский

«В землянке»

Бьётся в тесной
печурке огонь.
На поленьях смола,
как слеза,
И поёт мне в землянке
гармонь
Про улыбку твою
и глаза.
Про тебя мне шептали
кусты.
В белоснежных полях
под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос
живой
Ты сейчас далеко-далеко,
Между нами — снега и
снега.
До тебя мне дойти
нелегко,
А до смерти — четыре
шага.
Пой, гармоника, вьюге
назло,
Заплутавшее счастье
зови
Мне в холодной
землянке тепло
От моей негасимой
любви.
Мне в холодней
землянке тепло
От моей негасимой
любви.

Алексей Сурков