Чистопольский вояж командора

Глава 16
Николай Фомич дает добро, но… Встреча под дождем.

— Вот вам рецепт, зайдите в аптеку. Дома наш больной будет принимать те же лекарства, что принимал и здесь. И последнее напутствие: если что, вызывайте «скорую». Больного опять привезут сюда. Не смею больше задерживать, вечером вас встретит дежурная медсестра.
А что же на этот момент представлял собой Алексей Иванович как личность? Мы оставили его наедине со своим внутренним миром две недели назад. Тогда сознание покинуло его, как только он вспомнил о чемодане. Скорее всего это была защитная реакция организма, поскольку этот простой старый чемоданишко являлся вместилищем смысла его жизни. Внутренний его мир в настоящее время был в ступоре, но где-то глубоко в сознании пребывал Некто и наблюдал вполглаза за внешним миром. Это было его затаившее­ся внутреннее «Я», которое, в зависимости от обстоятельств, могло и пробудиться, и впасть в еще больший ступор. Помнил ли он про свои метаморфозы, связанные с его перевоплощением в брата близнеца? Вряд ли. Для этого тоже необходим был какой-то внешний толчок. Хотя, как уже говорилось, любой внешний толчок был непредсказуем по последствиям. Что же касается Аглаи Харитоновны, то поначалу ее появление в палате вызывало у него смутное беспокойство. Постепенно он привык к ней так же, как к медсестрам и Николаю Фомичу. Они были просто как данность его сегодняшнего состояния.
Из кабинета Николая Фомича Аглая Харитоновна вышла понурясь, вся во власти сомнений. Наступил, наконец, тот долгожданный день, когда ее Лешеньку выписывают. Впереди был целый день забот и хлопот, связанных с этим обстоятельством. Как уже говорилось, до беседы с доктором она всецело полагалась на свою подругу Варвару Леонидовну, которая обещала в короткий срок поставить ее суженого на ноги. Сейчас, прежде чем уйти по делам, она заглянула к нему в палату. Алексей Иванович никак не отреагировал на ее появление. Аглая Харитоновна погладила его по голове и порадовалась тому, что предварительно привела его растительность на голове в порядок. Накануне она с разрешения Николая Фомича привезла парикмахера, и он коротко подстриг Алексея Ивановича, оставив ему только усы. Они свисали у него по щекам редкими длинными нитями и совсем не были похожи на прежние, фальшивые. Те были пышные, с благородной проседью и придавали их обладателю профессорский вид. Здесь же, после процедуры стрижки Корейко скорее напоминал китайского мандарина. Впрочем, это обстоятельство уже не смущало Аглаю Харитоновну. И сейчас, и во время стрижки, Алексей Иванович молча и сосредоточенно глядел не мигая перед собой. «Гляди-гляди, милый», — думала тогда Аглая Харитоновна, — «завтра тебя уже ждет настоечка из корня камчатского, посмотрим, как ты тогда запоешь и завертишься. А если Варварушка и подворожит еще немного, то ты и сам будешь на коленях руки моей просить». Все эти ее мечты после беседы с Николаем Фомичем были разбиты в пух и прах.
Аглая Харитоновна вышла из больницы и обнаружила, что дождь льет пуще прежнего. Надо было подумать об организации перевозки Алексея Ивановича домой. Если утром до больницы она спокойно добралась под зонтом и в резиновых сапогах, то сейчас ей стало ясно, что на такси Лешеньку до дому не доставить. Она слишком хорошо знала свою улицу, которая во время дождя становилась западней для легковых автомобилей и тернистым путем домой для ни в чем не повинных жителей этой улицы. Она опять вернулась в больницу и позвонила все тому же Петру Пупырину, их участковому и ее давнему знакомому. На протяжении многих лет он безотказно выручал ее в самых разных ситуациях. После того как она объяснила ему суть дела, Пупырин тоже кому-то позвонил и сказал, что в 21.00ч. к больнице подъедет самосвал, за рулем которого будет его знакомый. «Конечно, — пошутил Пупырин, — самосвал не свадебный лимузин, но в такую погоду и по такой дороге он для жениха и невесты лучше, чем лимузин». Хоть Петр Пупырин и был ее старым знакомым и даже дальним родственником, но он и понятия не имел об истинном состоянии здоровья Алексея Ивановича. Он полагал, что того просто выписали из больницы по причине выздоровления и скоро будет свадьба, на которую он уже был приглашен.
Аглая Харитоновна шла из больницы и прикидывала, чем она будет кормить своего жениха завтра утром, когда он проснется. В мыслях она так и называла Алексея Ивановича — «женихом». По пути она зашла в аптеку и, предъявив рецепт, купила прописанные Гвоздодеровым лекарства. Когда она уже сворачивала на свою улицу, ее обогнал «Москвич» зеленого цвета, в котором сидели трое, включая водителя. На их улице ни у кого не было легкового автомобиля, и ей стало любопытно, кто же в нем едет и к кому. «Москвич», проехав какое-то расстояние по раскисшей от дождя дороге, остановился и сдал назад. Из машины вышли двое и, подвернув штанины, направились по той стороне улицы, где был ее дом. Они были далеко, и Аглая Харитоновна не смогла разглядеть, кто были эти люди. Наблюдая за ними, она с удивлением обнаружила, что они подошли к ее воротам и стали в них стучать. Затем, не дождавшись ответа, вошли во двор. Аглая Харитоновна ускорила шаг и вскоре поравнялась с автомобилем. За рулем машины сидел незнакомый старик в тюбетейке. Накрывшись зонтом, Аглая Харитоновна постучала в дверцу. Балаганов тут же опустил стекло.
— Извините, товарищ, я увидела, что из вашей машины вышли двое, которые сейчас вошли ко мне во двор. Вы по какому делу приехали и кто эти люди?
— Добрый день, гражданочка. Вы, полагаю, Аглая Харитоновна? Прошу не беспокоиться. К вам пожаловали очень порядочные люди и они сейчас выйдут, когда убедятся, что вас нет дома. Садитесь в машину, можете дождаться их здесь, — с этими словами Балаганов открыл переднюю дверцу и нажал на сигнал клаксона.
— Ну уж нет, спасибо, я лучше дома с ними встречусь, — Аглая Харитоновна еще более спешной рысью припустила к дому. Навстречу ей уже шли Остап с Арнольдом. Они услышали сигнал и смекнули, что идущая им навстречу женщина и есть Алая Харитоновна.
Компаньоны остановились, поджидая ее. Вид у них поистине был плачевный. Их можно было принять за членов Лиги чудаков, купающихся в водоемах во время дождя в верхней одежде. Аглая Харитоновна подошла к ним.
Балаганов из машины с интересом наблюдал за сценой встречи сторон. Он видел, как Бендер, сняв свою промокшую насквозь шляпу, слегка поклонился. Арнольд тоже слегка поклонился. Эта компания промокших джентльменов с подвернутыми штанами была настолько комичной, что Балаганову стало смешно. Некоторое время компания, размахивая руками, что-то обсуждала, затем, вытянувшись гуськом, Остап с Арнольдом отправились за Аглаей Харитоновной к ее дому.

Глава 17

Финита ля комедия? Нет! В Чистополь мы еще вернемся!

Пока компаньоны ехали от Аглаи Харитоновны, Остап всю дорогу молчал. Во-первых, он знал, что Балаганова за рулем отвлекать было нельзя, а во-вторых, он и сам не мог собраться с мыслями. Молчал и Арнольд, ожидая, что скажет Бендер. Балаганов время от времени искоса поглядывал на Остапа, но первым начинать разговор не решался. Он остановился около свое­го подъезда, чтобы Остап с Арнольдом вышли, а сам поехал ставить машину в гараж.
Поднявшись в квартиру, Арнольд первым делом отправился на кухню готовить обед, а Остап пошел в ванную принимать горячий душ. Оба они изрядно вымокли и озябли под проливным дождем. Облачившись в сухую пижаму, Остап вышел из ванной и отправил под горячий душ Арнольда. Сам же начал жарить с салом почищенную Арнольдом картошку. Вскоре появился и Балаганов, который тоже отправился отогреваться под горячим душем. Зонт перед поездкой он взять не удосужился и пока шел из гаража тоже успел изрядно вымокнуть и замерзнуть. Наконец, все собрались за столом. Посередине стола стояла большая сковорода с жареной картошкой. Слово взял Остап.
— Ну, голуби мои, сегодня каждому из нас надо бы иметь при себе по дюжине носовых платков, чтобы утирать слезы. Увы, это будут не слезы радости, а совсем даже наоборот. Это будут слезы печали по тонущей на наших глазах операции «Золотая осень». Нельзя сказать, что она уже пошла ко дну, но пробоину получила основательную. Заседание по этому поводу объявляет­ся открытым и проводится параллельно с приемом пищи. — Остап положил себе на тарелку жареной картошки из общей сковороды и вопросительно посмот­рел на хозяина квартиры.
Сметливый Балаганов встал из-за стола и принес из своих потайных закромов чекушку «Столичной». После холодного дождевого душа она была очень даже кстати. Арнольд сноровисто разлил водку по стаканам. Остап тут же остудил его пыл.
— Стажер, что-то вы подозрительно засуетились. Да, мой тост будет печальным, но он не будет приговором нашей операции. Помнится, когда мы шли от Аглаи Харитоновны вы, стажер, дали понять, что знакомы с древнеримской классикой. Вы произнесли фразу «Финита ля комедия». Думаю, смысл ее понятен без перевода с итальянского. Я же скажу на знакомом нам всем языке, что пока есть шансы, есть и надежда. За это и выпьем. Исключительно из профилактической цели — для сугреву. Кто возжелает продолжить — будет дисквалифицирован. Надолго. С возложением обязанностей прислуги за все. Компаньоны чокнулись. Остап выпил водку залпом. Остальные последовали его примеру.
Закусив, Остап продолжил:
— Шура, я понимаю ваше нетерпение. Вы единственный за этим столом, кто не знает печальной действительности. Она заключается в том, что…
Остап стал рассказывать Балаганову, как прошла встреча с Аглаей Харитоновной.
Когда они с Арнольдом выбрались из машины, то оказались под таким ливнем, что буквально через две минуты от их интеллигентного вида и следа не осталось. Кое-как добравшись до дома Аглаи Харитоновны, они постучали в ворота. Им никто не ответил. Постучав еще громче, они вошли во двор и постучали уже в дверь дома. Им опять никто не ответил. Как назло, дождь лил все сильнее. Для верности Остап обошел дом сбоку и постучал в боковое окно. Стало ясно, что хозяйки нет дома. Несмотря на дождь, во дворе явственно чувствовался запах гари. Остап помнил рассказ Клавдии Тимофеевны Пучеглазовой о том, что рядом с домом Аглаи Харитоновны находился дом брата Корейко, который и сгорел. Они с Арнольдом сходили на это место и обнаружили тут пустырь и большое черное пятно. Кое-где еще валялись обгорелые головешки, указывающие на то, что на этом месте стоял сгоревший дом. Компаньоны покачали головами и заспешили в сторону машины, оттуда послышался сигнал клаксона. По раскисшей тропинке навстречу им, укрывшись зонтом, быстро семенила пожилая полная женщина. Было ясно, что это и есть Аглая Харитоновна. Компаньоны замедлили шаг и остановились. Когда Аглая Харитоновна подошла, Остап снял шляпу и представился. Следом представился и Арнольд. Было видно, что женщина была не столько удивлена, сколько встревожена.
— Вы сказали, что вы сын Александра Ивановича Корейко. Я вас правильно поняла? — Аглая Харитоновна внимательно посмотрела на Арнольда.
— Совершенно верно. Паспорт у меня находится вон в той зеленой машине. — Арнольд указал направление, где стоял «Москвич» Балаганова. — Я бы его взял, но вы видите, какой льет дождь, а мы зонтов не взяли, надея­лись, что подъедем сразу к вашему дому.
Папу уже не вернуть, а вот с дядей, которого я никогда не видел, мне бы очень хотелось увидеться.
— Так что же мы стоим тут и мокнем, — всплеснула руками Аглая Харитоновна. — Идите поскорее за мной, дома у меня и поговорим. — Она быстро пошла по тропе. Компаньоны устремились следом.
Дома Аглая Харитоновна первым делом выдала пришедшим теплые сухие тапочки и заставила снять мокрую верхнюю одежду. Затем оперативно был заварен чай и все расселись за круглым столом. Беседа затянулась. Перечислять все вопросы и ответы на них вряд ли есть необходимость, но на некоторых стоит заострить внимание.
— Вот вы говорили, Остап Ибрагимович, что давно, еще задолго до войны знали Александра Ивановича. Вы вместе с ним работали? Или были друзьями?
-И ни то и не другое, Аглая Харитоновна. Скорее, у нас были общие жизненные интересы и это нас объединяло. Черноморск, где мы тогда жили, это относительно небольшой южный город и нам доводилось иногда встречаться, чтобы обсудить, как я уже сказал, наши общие интересы. После одной из памятных встреч Александр Иванович решил было уехать насовсем, но те же общие интересы заставили нас опять встретиться. В личном плане мы очень даже хорошо знали и понимали друг друга. Теперь же, когда волею судьбы я встретился с его сыном, мы решили уже вместе отыскать Александра Ивановича. Увы, оказалось, что он трагически погиб. Об этом нас рассказал один служащий кладбища. Причем погиб, к нашему огромному сожалению, незадолго до нашего приезда. Сын не встретил отца, отец не увидел сына, что может быть печальней.
Из глаз Аглаи Харитоновны потекли слезы и Остап понял, что перебрал с эмоциями. Чтобы отвлечь хозяйку, он начал сам задавать те вопросы, которые оставались для него невыясненными.
— Так вы говорите, Аглая Харитоновна, что братья накануне гибели Александра Ивановича из Чистополя уехали вместе? Или поврозь? Вы их видели в тот день вместе?
— Помню, что в Казань они уезжали вместе. Помню, что у Александра Ивановича были важные дела где-то в соседней области и он поехал туда один. Алексей остался в Казани, здесь он оформлял какие-то документы в связи с прибытием. Вместе я их в тот день не видела, они уехали очень рано. У них обоих была какая-то наследственная болезнь и они оба были очень рассеяны. У Александра рассеянность была выражена сильнее вследствие травмы, отчего он и попал в эту страшную аварию. Его там по кусочкам собрали и нам уже в цинковом гробу привезли. И паспорт его весь в крови нашли.– Плечи Аглаи Харитоновны вновь затряслись от рыданий.
Остап с Арнольдом с трудом успокоили хозяйку. Далее беседа протекала уже в более спокойном русле. Компаньоны выяснили все вопросы, которые вертелись у них на языке, пожелали скорейшего выздоровления Алексею Ивановичу и сказали, что заглянут денька через три-четыре его проведать. Как-никак, получается, что Арнольд является его племянником. Аглая Харитоновна чуть было не разрешила встречу племянника с дядей, но вовремя спохватилась. Она вспомнила напутственные слова Николая Фомича Гвоздодерова о том, что в течение месяца больной не должен ни с кем кроме нее общаться. Арнольд попытался было разжалобить женщину, но она была непреклонна. Аглая Харитоновна записала на листке адрес Арнольда в Москве. На всякий случай Остап на этом же листке написал адрес Балаганова в Чистополе и свой в Черноморске. Хозяйка заверила компаньонов, что сразу сообщит им, как только Алексею Ивановичу станет лучше. Остап с Арнольдом вынуждены были раскланяться и уйти.
— Вот такие, Шура, наши дела на сегодня. Операция «Золотая осень» тонет в осенних лужах Чистополя. Мой отпуск закончится раньше, прежде чем наш Корейко оклемается. Большой вопрос, оклемается ли он вообще. Эта личность, скажу я вам, очень непростая. Как и его так называемый близнец. Не скрою, во мне бродят и бурлят сомнения. Уверен, как и в каждом из вас. Вам слово, Арнольд Александрович. В ваших способностях к анализу мы уже убедились.
— Самое главное, командор, чего нам не удалось сделать –это увидеться с моим так называемым дядей. Я почти уверен, что мой дядя и мой отец-это одно лицо.
— Браво, стажер! Вы читаете мои мысли, я так и хотел, чтобы они совпали с вашими. Из всего, что мы вытащили из Аглаи Харитоновны, напрашивается именно этот вывод. Продолжайте.
— Самое, возможно, печальное в нашей истории — это пожар. Не смерть моего отца, в которую я не верю, а именно пожар. На блеф или инсценировку он совсем не похож, мы уже знаем, при каких обстоятельствах он возник. Мой отец в это время уже находился в больнице. Хранилось ли то, что мы ищем именно в этом доме — большой вопрос. Здесь мы опять идем по кругу — это известно только одному человеку, и мы знаем кто он. Остается только ждать и надеяться на его выздоровление. Аглая Харитоновна говорит, что про пожар он не знает и его психическое заболевание связано с другими причинами. Да и возраст у него тоже почтенный. И все же я и тут не исключаю, что он не так уж и болен, как думает Аглая Харитоновна. Он тот еще артист, в этом я когда-то убедился. Что касается якобы зарытых в его могиле сокровищ, то поверьте, дядя Шура, это пустышка. С возможностями и умом моего папаши он на такой примитив не пойдет. В гробу кроме камней, положенных туда для веса, нет ничего (мы видим, что Арнольд как в воду глядел).
Остап встал из-за стола и заходил по комнате. Компаньоны молча следили за ним.
— Вот что я вам, голуби мои, скажу. Мне вспомнилась одна сцена из нашей прошлой жизни. Это было очень и очень давно. Вам Арнольд, будет интересно послушать. Ваш папаша ухитрился улизнуть от нас из Черноморска на строительство Восточной железнодорожной магистрали. В самую глубь дикой пустыни. Вместе со своим невзрачным чемоданчиком, в котором он хранил свои миллионы. По тем временам это было огромные деньги. Мы проделали большую работу, вложили много сил и энергии, чтобы он честно поделился с нами частью награбленного. Он улизнул перед тем, как мы его уговорили поделиться. Конечно, нам стало обидно. Мы не собирались бить его чем-то тяжелым по голове, травить цианистым калием или банально стрелять в него из пистолета, как это делается в цивилизованных странах. Мы выбрали очень гуманный, без всяких физических страданий метод отъема денег. Даже не отъема, нет. Клиенту в располагающей форме было предложено честно отдать часть награбленного. Отдать в обмен на его жизнеописание. Оно было тщательнейшим образом оформлено нами в виде скромной канцелярской папки с надписью«Дело А. И. Корейко».Казалось бы, все просто. Клиент передает миллион и получает в ответ папку по минимальной цене. За нее можно было бы просить и больше, но мы предложили справедливую цену в соответствии с проделанной нелегкой работой. Мало того, лично я при этом потерял веру в человечество. А это уже большие моральные издержки, которые мне никто никогда уже не восполнит. Простите, я отвлекся. Наш клиент, как уже было сказано, дал деру. Пришлось двинуться за ним следом, чтобы восстановить статус кво. Много испытаний довелось нам претерпеть. Не выдержала бездорожья, ям и ухабов наша верная «Антилопа», которая буквально развалилась под нами на части. Мы все чудом уцелели. Адам Казимирович не смог бросить останки своего детища и остался там на предмет их восстановления. «Антилопа» для него была больше, чем обыкновенный автомобиль. Остались и вы, Шура. Вы мне тогда просто не поверили, но я вас давно простил. На этой тернистом пути пал Михаил Самуэлевич Паниковский, которого мы похоронили на обочине безымянной степной дороги. Шура, утрите слезы. Стажер, налейте ему воды. Я продолжаю. Мне пришлось проделать дальнейший путь в одиночестве. Я настиг нашего клиента в центральной части огромной среднеазиатской пустыни. Там происходила смычка железнодорожной магистрали, гордости пятилетки. Александр Иванович опрометчиво решил, что здесь он может от нас спрятаться. Я бы не сказал, что он очень обрадовался, увидев меня. Заседание суда присяжных заседателей пришлось проводить в выездном режиме. Вердикт был вынесен ранее. Наш клиент, наконец, проявил благоразумие и выделил мне честно заработанный нами всеми миллион полновесных рублей. Мало того, мы с ним почти подружились и покинули это неприютное место вместе. Покидали мы его верхом на верблюдах, самолет нам наотрез отказались продавать. А вот здесь будет ключевое место моей речи, прошу присутствующих обратить на него внимание. Конечно, я доверял Александру Ивановичу, но все же предпочитал, чтобы он ехал впереди. Помню, я невольно обратил внимание на большую родинку на его шее, мне все казалось, что там сидит большая муха. Один раз я даже пытался ее согнать. Надеюсь, всем понятно, почему мне вспомнился это эпизод.
— Понятно-то понятно, но непонятно, как, где и когда мы сможем осмотреть нашего больного. В больницу нас не пустят ни под каким видом, Аглая Харитоновна тоже к нему не подпустит. Собственно, мы и так уже вычислили кто есть кто. А вот сама Аглая Харитоновна находится в неведении. С родинкой или без родинки, он для нее Алексей Иванович, мой дядя. Александра же Ивановича, судя по ее рассказу, она близко не знала. Он для нее был просто ненормальный сосед. Если ей задать вопрос о родинке, да еще и сказать у кого она должна быть, то и ее удар хватит. И что нам теперь дальше делать, Остап Ибрагимович? — Арнольд вопросительно посмотрел на Бендера.

— Да, что нам теперь делать, командор? — Балаганов, как всегда, передавал всю инициативу Бендеру.
— Всегда найдется что делать, друзья мои! Заседание продолжается! Операция « Золотая осень» не доведена до логического завершения и здесь объявляется временный и вынужденный перерыв. Будь я помоложе, я бы проник в эту больницу под видом профессора каких-нибудь медицинских наук и осмотрел бы больного с ног до головы. Но что бы нам это дало, если он невменяем? Нам остается только уповать на прогрессивную советскую медицину. Возвращаясь к прозе жизни, предлагаю не забывать и о прекрасном. Шура, вы сейчас вместе со стажером отправитесь в ресторан и закажете на ужин тот чудный и прекрасный, не побоюсь этого слова, пирог под названием «Зур Бэлиш». Только в этот раз с чисто мясной начинкой, для разнообразия. Воспоминания о его аромате будят в моей душе сладкие мечты о повторной встрече с ним. Вы, Арнольд, заодно попросите его рецепт, наверняка он вам пригодится в жизни, учитывая ваши кулинарные способности. Перед тем, как завтра пускаться в дальний путь, нам следует хорошенько авансом подкрепиться. А в Чистополь мы еще вернемся, не сомневайтесь.