Чистопольский вояж командора

— Морская пехота, Шура. По состоянию нехилого здоровья попал. Начнем с того, что я не генерал. А вот «Виллис» получил от генерала. Я эту машину вместе с генералом из речки вытащил. Снаряд прямо в понтон угодил, по которому эта машина переправлялась. Хорошо, берег близко был. Я нырнул, зацепил трос и танкеткой ее вытащил. У нас танкетка Т-27 в хозяйстве была. Только вытащил, в то же самое место опять снаряд падает. И такое бывало, что бы ни говорили. Не было бы ни «Виллиса», ни генерала. Тут я и орден получил и «Виллис» в подарок. На нем в Черноморск и прибыл. С ранениями, можно сказать, тоже повезло, если можно так выразиться. В школы все приглашают рассказать о войне, а я и не отказываюсь. Сам понимаешь, что тема эта для пацанов нынешних очень даже нужная. И даже необходимая. Должны понимать, почему они сейчас на свете этом замечательном живут. Ладно, Шура, о войне можно бесконечно говорить. Для нас с тобой все это незабываемо будет до дней наших последних.

— Это точно, командор. А сейчас чем занимаетесь? Такие, как вы, на пенсию не живут. Остап Бендер — пенсионер… Никак не вяжется.

— Правильно, что не вяжется. Я, товарищ Шура, директор. А сейчас нахожусь в законном отпуске. Поэтому и самолетом прилетел из экономии времени. На все про все у нас около месяца.

— Что-то я не понял, почему месяц? А если не уложимся? И потом… Бросьте, Бендер, не заливайте. Какой из вас директор… Хотя, да, вы ведь уже были директором нашей фирмы «Рога и копыта».

— Нашли что вспоминать. В «Рогах и копытах», кстати, был не директор, а глава управления конторы. И не я им был, а зицпредседатель Фунт. Вы просто забыли, Шура. У него еще профессия была такая — сидеть за других. Мы тогда ему тоже хорошие деньги по тем временам заплатили, чтобы он контору нашу липовую прикрыл. А я сейчас хоть и не директор филармонии, как я уже вам говорил, но директор цирка. Да-да, не удивляйтесь, именно цирка. Управдом из меня не получился, а вот в цирке я оказался не случайно. Помните мой акушерский чемоданчик? В нем я возил чалму факира и разный инвентарь для фокусов, включая раздачу слонов публике. В цирк я как-то зашел из чистого любопытства, да так и остался. В своей стихии себя почувствовал. И меня сразу оценили. Я как раз без копейки в кармане оказался, а тут сразу ставку предложили. Румыны меня обчистили в ту зиму так, что я в одном сапоге от границы топал по снегу. До сих пор удивляюсь, как орден Золотого Руна на шее чудом остался. Торопились они очень, каждый себе пытался урвать с меня побольше. А орден у меня с тех пор вроде как талисман. И память о том, что никогда зарываться не надо. Дурные деньги рано или поздно боком выходят. Так в цирке и началась моя честная трудовая жизнь. Начинал с карточных фокусов, потом был факиром, затем заклинателем змей, жонглером. Уже перед самой войной попробовал себя в джигитовке. Так-то вот. Теперь директор, сам удивляюсь до сих пор. А в месяц мы, Шура, уложимся. Что-то мне подсказывает, что уложимся.

— Надеюсь. Да… хотелось бы на вас посмотреть, как вы на лошади скачете. Бендер — и на лошади! Смешно просто. Жалко, что Паниковский вас не видел. Вот бы посмеялся старик!

— Мне сейчас и самому смешно, как вспомню.

— Вот вы, Бендер, директор. А не партийный, часом? Сейчас все начальники партийные.

— Да нет, Шура не партийный я. Много раз предлагали вступить в партию, и я каждый раз отвечал, что мне надо еще над собой серьезно поработать. В шутку, конечно, отвечал, но в конце концов предлагать не стали. И я вам вот еще что скажу. Среди партийных, как вы выражаетесь, много было мужиков настоящих. Первые в атаку поднимались. «За Родину, за Сталина!», и я в атаку шел. Зато у страны вождь настоящий был, которому верили. У вас, возможно, свое мнение на этот счет имеется, я его оспаривать не собираюсь. А если уж в корень зреть, как Козьма Прутков наш говорил, то здесь все просто. На кой-нам, к примеру, капитализм?

 Кто похитрее да понаглее, тот на хребет людям простым и доверчивым влезет. Природа у них такая. У нас как-то справедливее устроено, хотя и накладок, конечно, хватает. И драка с ними будет не на шутку. Им все покоя не дает и то, что страна у нас самая большая и то, что природа-матушка не поскупилась и добром своим наделила от души. Поэтому и гложет их на Западе зависть черная. Придется объяснять если не нам, то детям нашим и внукам, что «на чужой каравай рот не раскрывай». Вот такая, Шура, лекция целая о международном положении получилась. А то, что я до директора дорос –само собой как-то вышло. Цирковое училище еще до войны закончил, после войны на курсы повышения отправили. А организаторские способности у меня с детства заложены.

— Это уж точно, командор, нет слов. Вы нас еще в Арбатове, так организовали, что до сих пор роднее вас с Козлевичем нет никого. Что до вашей лекции, то мне давно вся идеология до фени. Справедливость — вот главная мера всего, сколько бы слов красивых ни выдумывали. Вкалываешь честно — получай честно за свою работу. И контроль, ясное дело, быть должен именно из тех, кто вкалывает, из рабочих. Таких, как Корейко, просто не было бы.

— Да вы, Шура, идеалист-утопист настоящий. Сен-Симон и Балаганов. Много и до вас было таких мечтателей. Увы, бортмеханик, человек — создание несовершенное, соблазнам подвержен. Не всяк противостоит искусу. Воспитывать народ надо в соответствующем духе. Но это уже не по нашей части. И нас надо воспитывать. Подавай-ка нам денежки награбленные, да поживее. Какая здесь, к свиньям собачим, идеология, я вас спрашиваю? То-то же, молчите Шура.

— Да ну вас, Бендер. И не надо мне на мозоль давить. Найдем — видно будет, что почем. Мы же договорились, что из принципа будем искать, из спортивного интереса.

— Ну да, конечно. Особенно Арнольд будет стараться из спортивного интереса.
Порыв ветра сорвал с деревьев пригоршню желто-красных листьев и осыпал ими компаньонов.

— Пойдемте-ка, Шура, в дом, что-то прохладно становится. Да и поздно уже.

— Я сейчас, командор, мигом, — Балаганов сорвался с места и вскоре вернулся с курткой, которую тут же набросил на плечи Остапа. — Посидим еще, Бендер, столько лет не виделись как-никак. Мне с отпуском вашим все-таки непонятно. Мы даже еще не обсудили, с чего начнем наше дело. Пока полный туман. И что нам с Арнольдом делать? Нужен он нам?

— Что за вопрос, Шура? Мы уже приняли его в нашу команду. Вспомните, разве того же Паниковского мы просили писать заявление о приеме в нашу гопкомпанию? Конечно, курс духовного очищения Арнольду явно нужен. И начнет он его завтра с мытья полов. Планы по предстоящей операции тоже обсудим завтра. Кое-какие соображения имеются.

— Я еще про Адама Казимировича хотел бы поподробнее узнать. Ведь он постарше нас будет. Как со здоровьем у него? Видитесь часто?

— Нечасто, но видимся. Козлевич наш в кругу своих домочадцев совсем патриархом заделался. На здоровье не жалуется, еще и за руль сам садится. Не поверите, Шура, у него наша старая «Антилопа» до сих пор на ходу. Делает иног­да показательные выезды по городу. Толпа любопытных собирается. А уж на «Виллис» и не надышится. В День Победы всегда едет на нем во главе колонны и со знаменем. Я ему, как и вам, тоже тогда пятьдесят тысяч в виде премиальных выдал по справедливости. Он тут и развернулся. Женился, дом большой купил, дети пошли. Шутка ли, четверо детей и все сыновья. Разумеется, я им крестным прихожусь. И внуков у него больше десятка, я уж и со счета сбился.

— Я про свои пятьдесят тысяч, Бендер, и вспоминать не хочу, тошно становится. Вы правы, дурные деньги до добра не доводят. Адам Казимирович, конечно, исключение. Но он просто святой и бескорыстный человек, ему деньги в масть пошли. А я ведь по привычке за кошельком –то тогда полез. Это надо же было до такого идиотизма дойти — иметь с собой пятьдесят тысяч и позариться на грошовый кошелек! Что значит привычка! Тьфу! Дорого она мне обошлась! В милиции мне тогда припаяли крупное ограбление. С этого и пошли мои серьезные отсидки. По мелочам- то меня и раньше часто ловили. Это еще до нашего с вами знакомства. До того, как я в «сыновья лейтенанта Шмидта» записался.

— Ладно, Шура, что было, то было, а сейчас успокойтесь на сон грядущий. Жизнь продолжается, мы опять вместе и опять на пороге чего-то нового. Чего — пока и сами не знаем, но тем и интересней. Сам процесс уже напоминает наши молодые годы в Черноморске.

— Все верно, командор, все верно. Тогда последний вопрос перед сном. А семья-то у вас есть? Жена, дети?

— Разве я похож на человека, у которого есть семья? Конечно, обет безбрачия я не давал, была даже попытка женитьбы, но не для меня все эти узы. Это я понял очень быстро. Когда милая прежде женщина становится женой, с ней происходят необъяснимые с точки зрения науки психологии изменения. К сожалению, далеко не в лучшую сторону. Возможно, это касается не всех женщин, но я других почему-то не встречал. Рад, что вам, Шура, когда-то повезло. Так- то вот, бортмеханик. Все, пора на боковую.

— Пора, командор.
Владимир Сергеев