Память о Евгении Скороходове живет в его творчестве

Деятельность Евгения Анд­реевича была многогранна и значима. Несмотря­ на занятость общественной деятельностью, он находил время писать этюды, пейзажи любимого города. Художник был пленен красотой Закамья, воспевал камскую вольность в поэтических строках. Он был поэтом и художником. Во многих домах, музеях, школах можно увидеть подаренные им картины-пейзажи.

Фронтовик, ветеран Великой Отечественной войны, он был автором идеи стелы «Вечный огонь». Много сил понадобилось, чтобы убедить руководство города о сооружении мемориала «Вечный огонь» и создании Аллеи Героев Советского Союза, погибших в боях за Родину. В итоге замысел был осуществлен по его эскизу-проекту.

От монументальных сооружений осталось немного – Вечный огонь в первоначальном виде был заменен на модерновый вымпел. Сейчас на Аллее Героев проводятся строительные работы, она предстанет в новом виде.

Евгений Андреевич был истинным чистопольцем, любил свой город, знал его историю. Каждая улица была пройдена, изучены все дома и дворы, в которых он находил поэзию и красоту провинции. Много сочинял легких, вольных историй про купцов и художников, которые проез­дом были в Чистополе. В числе них были Шишкин, Рыкалов и другие.

Истории забавные, с юмором. А юмор у него иногда доходил до гротеска. По-видимому, причина кроется в его генах. Бабушка и дед Кузьма, мама родом из села Русские Сарсазы. А народ в этом когда-то огромном селе был остер на язык, за что жители соседних сел его побаивались и недолюбливали.

Мама отправляла маленького Женю к дедушке с бабушкой в село на целое лето. Много пришлось повидать, услышать, прочувствовать в те горькие, голодные времена, а с потерей отца (его, как эссера, арестовали) в мальчишке проявилась тяга к чтению и рисованию.

Шло время, а с ним надвигалась вой­на. Армия, фронт, после Победы – Дальний Восток, война с Японией…

Послевоенные годы – это преодоление трудностей быта. Порывы к профессио­нальному творчеству не дали ожидаемых результатов, и он выработал свою стратегию. Он говорил: «Пусть буду оформителем, но творчество останется при мне». Так оно и вышло. Творчест­во он пронес в сознании, сердце до конца своих дней.

У Евгения Анд­реевича было немало учеников, которые стали художниками. Среди них Шубин, Чугунов, я – Павел Самойлов. Он привлекал людей какой-то особой характерной фактурой – крепко сбитой фигурой, в меру важной манерой говорить с выражением русской деревни, любовью к великой земле и, конечно, к Каме…

Как-то он с его неистощимым юмором сказал: «Когда я воскресну через сотни лет, мне скажут: «Ну, что, Анд­реич, чего желаешь, каких благ?» А я скажу: «Ничего не надо, несите меня скорее на Каму».

Любовь к реке у него была необычайная, даже культовая. Он рисовал и делал проект­ огромной статуи «Богиня Кама».

Фантазия проявлялась и в оформлениях спектаклей в народном теат­ре клуба часового завода. Им было оформлено несколько сказок, сотни реклам, афиш, концертов, сценичес­ких представлений. Соприкоснулся он и с классическими произведения­ми, такими как «Лес» Островского, «Нашествие» Леонова. Декорации были сделаны на профессиональном уровне.

С именем Евгения Андрее­вича неразрывно связаны и выставки, которые фактичес­ки до него в Чистополе не проводились.

Помню его последнюю выс­тавку в Доме школьника. В двух залах было помещено около 40 работ. То ли так было задумано, то ли чистая случайность – но это было прощание с камскими берегами. Кама, Берсут, Вандовка, Красный Яр, Черепашье, Тарасово, Малые реки, Прость – наши красоты, наша душа. Но как больно: куда все это безвозвратно ушло, не уберегли.

Вообще он любил позировать, много было написано портретов (возможно, когда-нибудь и состоится выставка его портретов). Когда позировал, говорил нам много интересного, познавательного. Полезно было всегда: ни занудства, ни похвальбы. Иног­да по-стариковски дремал, может, сквозь дрему вспоминал свою жизнь или ходил по окраинам бывшего села его деда Кузьмы.

Еще помню, как мы с художником Анатолием Зиновье­вым оказались на природе вместе с Евгением Андрее­вичем. Он как-то таинственно промолвил: «Напишите мой последний портрет на фоне Камы». Конечно, мы написали небольшие этюды, но портрет действительно оказался последним.

Сейчас, когда исполняется сто лет со Дня рождения Евгения Андреевича, я вновь прохожу улицу Льва Толстого, бывшую Дворянскую, по которой любил прохаживаться художник Скороходов. Он любовался каждым наличником, ставнем, калиткой, домом, теплом и уютом, исходившими от окон с геранью. Это была улица-поэзия­, у которой сегодня безжалостно вырвали белые крылья.

Павел Самойлов