Чистопольский вояж командора

Все выпили. Арнольд, наконец, обрел дар речи.

— Кто вы такой и что вам от меня надо? — спросил он, обращаясь к Остапу.

— Наконец-то вы заговорили. Я уж было подумал, что вы состоите в тайном обществе молчунов. Как воспитанный человек я вам представился, а вот кто вы такой, хотелось бы услышать. Заодно расскажите и о цели приезда в этот благословенный город. Что-то интеллектуально-коммерческое? Или поиски кладов, зарытых в этом древнем городе? Или вы просто соскучились по папеньке? Исповедуйтесь, Арнольд Александрович, вам сразу станет легче. Шура, налейте еще по одной, мой подзащитный горит желанием облегчить свою душу.

— За коньяк спасибо, он действительно хорошо снимает похмельный синдром. Что касается цели моего приезда в этот благословенный город, то она самая благая — найти свое­го отца.– Арнольд уже понял, что попал в ежовые рукавицы профессионалов своего дела. Разум ему подсказывал, что лучше пойти на сотрудничество. Еще неизвестно, что они знают об отце.

— Шура, а ведь у нас похоже формируется новая команда. Вернее, обновляется старая. Цель прежняя. Арнольд Александрович Корейко, как и мы, возжелал найти Александра Ивановича Корейко. Он его нашел. К сожалению, на кладбище. Но у меня большие сомнения, что это основная цель его приезда в этот благословенный город. Предлагаю, Арнольд Александрович, выложить карты на стол и не пудрить мозги друг другу. Лично я делаю это только в случае крайней необходимости. Вашего папеньку я действительно знал хорошо. Он даже в порыве душевной щедрости выделил мне один миллион рублей. Увы, это было давно. Поскольку он был махровый казнокрад, лично я не испытывал никаких моральных терзаний списывая с его подпольного счета этот мил­лион. Спросить где остальное награбленное, увы, уже не с кого. Оно, несомненно, существует и найти его хотелось бы всем здесь присутствующим. В этом я не сомневаюсь. Шура, можно налить еще по маленькой, это вдохновит нашего юного компаньона. Надеюсь, он таковым станет. Итак, Арнольд Александрович, вам слово.

ГЛАВА 4

ЖИТИЕ-БЫТИЕ КОРЕЙКО-МЛАДШЕГО

Детство и юность Корейко-младшего пришлись на послевоенные годы. Эти периоды его жизни мало чем отличались от жизни большинства московских сверстников. Их формирование как личностей в основном происходило под влиянием улицы и только потом уже — семьи и школы. Бабушка, не чаявшая души в юном Арнольдике, и мать Зинаида всеми силами старались оградить его от уличных искушений, но их усилия, скажем прямо, были ничтожны. При любой возможности Арнольдик старался улизнуть из тесноты убогого коммунального жилища. На улицах московских окраин царила своя особенная жизнь послевоенного времени. Создавались и распадались уличные шайки и компании по интересам, в бурлящем котелке жизни доходили до готовности и малолетние хулиганы, и юные творческие дарования. Мечтой Зинаиды было дать Арнольду хорошее образование. Ей очень хотелось, чтобы ее Арнольд стал инженером. Однако сын с грехом пополам окончил восемь классов, затем отучился полтора года в техникуме и бросил учебу. Он не был каким-то несмышленышем, напротив. Предметы давались ему легко, сказывались природные способности. Он просто не хотел учиться.

— Увлечения Арнольдика с младых ногтей отличались прикладной направленностью. Сначала он собирал фантики от конфет. При всей кажущейся простоте в основе этого собирательства стоял вполне материальный интерес. Наиболее редкие фантики имели свою конкретную стоимость. Их можно было обменять на пирожок из школьного буфета или на реальную конфету. Арнольдик взрослел и вместе с ним взрослели его увлечения. Он последовательно собирал спичечные этикетки, почтовые открытки и марки. Последнее увлечение сделало его приметной личностью в кругу столичных филателистов и стало приносить ощутимый доход. Мать и бабушка, воспитанные на марксистких идеалах считали такие доходы спекулятивными и нетрудовыми.

— Арнольд, ну как ты мог за какую-то копеечную почтовую марку взять у этого старичка целых пятнадцать рублей! — начинала Зинаида. — Ни стыда, ни совести у тебя! Тут же подключалась бабушка, всю жизнь проработавшая ткачихой:

— Арнольдик, верни дедушке его денежки. Он, наверное, отдал тебе последнее из своей пенсии. А на что он кушать себе купит?
И напрасно Арнольд пытался им доказать, что этот дедушка-божий одуванчик один из известных в городе филателистов и что ту же марку дед через месяц продаст за сто рублей. А по-нищенски он одевается специально. Эти доводы не укладывались в пролетарском сознании бабушки и матери, и ему не верили. Попытки Арнольда купить что-то из продуктов на свои деньги с презрением отвергались. Тогда он стал тихо складывать их в тайную коробочку.

— Характеризуя личность подрастающего Арнольда необходимо отметить его осторожность. Именно эта черта помогла ему прекратить заниматься фарцовкой. Наблюдая, как один за одним погорают на этих делах его бывшие дружки, он решил, что это не для него. Решение по времени совпало с его единственной встречей с отцом. Надо сказать, что эта встреча стала первой роковой вехой в его жизни. Вид тугих пачек долларов разбудил таившиеся где-то неглубоко гены Корейко-старшего. Арнольду очень захотелось стать богатым. Вторая значимая веха определилась в тот день, когда он впервые взял в руки карты.

— Это случилось в первый год службы в армии. За грязный подворотничок Арнольд получил от старшины роты наряд вне очереди. Предстояло всю ночь чистить на кухне картошку в компании с такими же нарушителями уставных требований. Дежурным по кухне был старший сержант из их роты по фамилии Кожемяко. Этот Кожемяко был страстным картежником и всегда носил в кармане гимнастерки игральные карты. Он играл по случаю и без случая, на интерес и просто так. Он был старослужащим, и командиры смотрели сквозь пальцы на его увлечение. Кожемяко подошел к сидящим вокруг большого котла солдатам, бросавшим в этот котел очищенную картошку. Взгляд его упал на Арнольда.

— Рядовой Корейко, встать! Предлагаю вам, доблестный воин, сыграть со мной разок в дурака. Заметьте, предлагаю. Выиграете — молодец. Ну, а нет, — тут Кожемяко задумался, но тут же выдал, — каждый из рядовых съест по одной сырой картошке. Игра проводится в воспитательных целях личного состава — один за всех и все за одного. К тому же сырой картофель полезен для здоровья.

Арнольд, как и любой уличный пацан, знал правила игры в дурака, но никогда не придавал этой игре серьезного значения. К радости и удивлению однополчан он легко обыграл Кожемяко и даже повесил ему «погоны». Красный от злости, Кожемяко посчитал это случайностью и потребовал сыграть с ним еще раз. На тот же картофельный интерес, но ставка возросла вдвое. Надо ли говорить о том, как болели за Арнольда его сослуживцы. Кожемяко вновь проиграл, а Арнольд вдруг открыл в себе способности просчитывать все ходы наперед.

Игра длилась всю ночь. Кожемяко съел за каждого из солдат по две сырые картофелины, сплясал «Яблочко» и «Гопак», спел соло «Катюшу», «Ландыши» и «Подмосковные вечера». Надо отдать ему должное как истинному почитателю карточной игры. Несмотря на то, что Кожемяко был старослужащим, да к тому же старшим сержантом, после каждого проигрыша он приговаривал: «Карточный долг — долг чести».

— После этой ночи Кожемяко искал и находил малейший повод сыграть с Арнольдом «партейку». В то время как сослуживцы чеканили строевой шаг на плацу, Арнольд и Кожемяко играли в карты в прокуренной каптерке. Иногда Кожемяко выигрывал. Надо было видеть, какой детской радостью светилось тогда его лицо. С помощью старшего сержанта Арнольд освоил такие игры как преферанс, покер, очко, бридж и еще с десяток игр. На «интерес» они уже не играли, в этом не было смысла. Кожемяко давно уже проиграл все то, что можно было проиграть из нехитрого дембельского набора. Несмотря на сопротивление старшего сержанта, Арнольд вернул ему все выигранное в качестве благодарности за полученные уроки.

Кожемяко вскоре демобилизовался, а для Арнольда наступили суровые солдатские будни. Временами он вспоминал свою единственную встречу с отцом и все больше утверждался в мысли, что история с портфелем и долларами в нем очень даже непроста. Арнольд хорошо помнил испуг в глазах родителя, когда тот вошел в комнату и увидел в его руках портфель. И почему он сам не стал мыть руки после того, как вырвал из его рук пачку долларов? Ведь они, как он утверждал, были покрыты секретным составом. В конце концов Арнольд пришел к выводу, что надо будет подробнее поговорить с матерью о личности отца. Не раскрывая, понятное дело, эпизода с долларами. У него появились большие сомнения в том, что тот действительно разведчик.

В положенное время срок службы рядового Корейко подошел к концу, и он вернулся в Москву. Первым делом молодой человек учинил настоящий допрос своей матери. Однако ничего вразумительного об отце она не рассказала. На вопрос Арнольда куда тот уехал, он ответа так же не получил. Мать даже не знала, есть ли у бывшего мужа родственники.

 — Нечего о нем думать, сынок, — сказала она. — Смурной он был человек, скрытный. Уехал и уехал, скатертью дорога. Жили без него и дальше жить будем.

Владимир Сергеев